Элеанор Херман - Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней [Как лекарственные препараты, косметика и еда служили методом изощренной расправы]

Вот что писал испанский посол: «Она говорила совершенно откровенно, сознаваясь, что желала смерти Овербери и содействовала ей, будучи оскорблена непристойными слухами, которые он распускал о ней… однако граф Сомерсет, который в то время еще не был ее мужем, ничего не знал о том и не принимал никакого участия в заговоре… засим она бросилась в ноги королю, умоляя проявить милость и сострадание».

19 января Сомерсетам официально выдвинули обвинение «о соучастии в убийстве, факт которого еще не установлен». 4 апреля 1616 года Фрэнсис перевезли в Тауэр. Узнав, что ее собираются разместить в камере, которая прежде принадлежала Овербери, она впала в такую истерику, что тюремщикам пришлось отказаться от этой мысли и перевести ее в другую камеру.

Судебный процесс начался 24 мая. Фрэнсис, одетая во все черное, заливалась слезами, соглашалась признать себя виновной и умоляла суд о пощаде. Ее приговорили к казни через повешение, хотя все присутствующие прекрасно понимали, что она слишком благородна, чересчур женственна и красива для такой участи. Должно быть, особенно неприятно графине было видеть среди зрителей ухмыляющегося бывшего мужа графа Эссекса.

Карр был куда менее сговорчив, чем его жена. Он продолжал настаивать, что ничего не знал о заговоре, а те, кто утверждает иное, – лгут. Да, он послал своему другу белый порошок для клизмы, однако искренне полагал, что это лекарство поможет Овербери.

Генеральный прокурор, сэр Фрэнсис Бэкон огласил еще один аспект дела, который вызывал справедливое возмущение у всей английской нации: отравление, обычно совершаемое коварными итальянцами, задумали и совершили граждане Англии, и это ляжет позором на репутацию всей страны. Практику отравлений Бэкон назвал «чужеземным убийцей, завезенным из Рима… итальянским мстителем, не знакомым с историей Англии».

Карр сознался, что не пытался отговорить короля от заключения Овербери в тюрьму «до самой смерти, дабы он не препятствовал моему будущему браку». Однако отрицал, что ему принадлежала мысль отвергнуть предложение о посольстве в Россию, – напротив, Карр уговаривал друга принять эту должность. Также он подтвердил, что присылал Овербери сладости, но лишь те, в которых яда не присутствовало, а все отравленные были отправлены рукой Фрэнсис.

Как и его жену, Карра приговорили к казни через повешение, хотя Якоб намеревался вешать его не более, чем Фрэнсис. Однако и отпустить их на свободу он не мог: король опасался протеста, вызванного помилованием дворян, в то время как иных, менее знатных людей, совершавших аналогичное преступление, вешали без всякой задней мысли. Он лишил Карра всех титулов и собственности и держал их с Фрэнсис в Тауэре до 1622 года. В 1624 году Якоб помиловал Карра и вернул ему часть конфискованного имущества.

После всех этих событий Фрэнсис и Карр не обрели счастья в браке. Ни один из них не мог вернуться ко двору, и Роберт, казалось, злился на жену не столько за убийство его друга, сколько за крах карьеры. Джордж Вильерс – его преемник в королевской постели – продолжал подниматься, став герцогом Бекингемом, в то время как Карр вынужден был влачить дни в захолустье с ненавистной женой. По словам одного придворного, Фрэнсис, которая продолжала искренне любить мужа, «тонула в отчаянии и жила так, словно уже мертва».

Она умерла ужасной смертью в сорок два года. Согласно отчету о вскрытии, Фрэнсис погубила «болезнь в частях тела, кои располагаются ниже пояса» – верный признак Божьей кары. От матки рак «разошелся по всему телу», а опухоль в правом легком «проникла сквозь ребра и оплела собой их».

Родив дочь в 1615 году, Фрэнсис так больше и не забеременела – возможно, вследствие проблем с гинекологией, возникших после родов. Ее дочь Анна Карр выросла и стала одной из самых прекрасных женщин при дворе Карла I. В 1637 году она вышла замуж за Уильяма Рассела, будущего герцога Бедфорда – то был брак по любви, подкрепленный обещанием приданого, которым Роберт на самом деле не располагал. В результате отношения между отцом и дочерью испортились, и когда в начале 1640-х войска роялистов разгромили его дом, он обвинил во всем Анну: якобы она организовала нападение с целью украсть семейные гобелены. Карр умер в пятьдесят восемь лет, в 1645 году, в разгар гражданской войны в Англии.

Страх, что теперь за англичанами, как и за итальянцами, закрепится клеймо отравителей, воплотился на какое-то время. Сэр Джон Трокмортон, посол Англии в Нидерландах, писал, что отравление Овербери легло тяжким пятном на английскую репутацию в заграничных кругах. «На нас вешают ярлыки, нас начинают клеймить этим мерзким, позорным титулом, – писал он, – и непрестанно спрашивают, не превратимся ли мы теперь в копии итальянцев, испанцев или каких-то иных злобных отравителей».