Александр Мещеряков - Книга японских символов. Книга японских обыкновений

Еще и еще раз, помните: поэзия, вот то, что действительно стоит изучать!

В изголовье постели Тиёко стояло большое зеркало в рамке из красного дерева. Распустив волосы и лёгши щекой на белую подушку, Тиёко каждый вечер смотрела в него. Через какое-то время в зеркало вплывали десятки редкостных золотых рыбок — красные искусственные цветы в аквариуме. Иногда в зеркале вместе с ними отражалась и луна.

Но это была не та луна, свет которой проникает через окошко. Тиёко видела отражение той луны, которая освещала аквариумы на плоской крыше дома. Зеркало было для нее серебряным занавесом, который отделяет наш мир от мира снов и привидений. Видения были так ярки, что ее душа истиралась о них, словно игла граммофона о пластинку. Тиёко не могла расстаться со своей кроватью и некрасиво старилась на ней. И только в раскинутых по белой подушке черных волосах оставалась прежняя красота.

Однажды ночью Тиёко увидела, как тонкокрылая бабочка медленно карабкается по рамке зеркала. Тиёко вскочила с постели и отчаянно забарабанила в дверь отцовской комнаты.

— Папа! Папа! Папа!

Вцепившись побелевшими пальцами в отцовский рукав, она потащила его на крышу.

Одна рыбка всплыла на поверхность. Она была мертва. Ее живот вздулся, как если бы она была беременна каким-то диковинным существом.

— Папочка, прости меня! Не сердись! Ну прости же! Я ведь и ночами не сплю, сторожу их!

Отец молчал. Он смотрел на свои аквариумы так, как если бы перед ним стояло шесть гробов.

Отец завел аквариумы и стал разводить золотых рыбок после того, как вернулся из Пекина. Долгие годы он прожил там с наложницей. Тиёко была ее дочерью. Он вернулся в Японию, когда ей было шестнадцать лет.

Была зима. В обшарпанной комнате стояли как попало стулья и столы, привезенные из Пекина. Сводная сестра Тиёко сидела на стуле. Она была старше Тиёко. Тиёко сидела перед ней на полу.

— Я скоро выйду замуж, здесь жить больше не стану. Но хочу, чтобы ты твердо запомнила: ты — не дочь моего отца. Тебя привели к нам, мать о тебе заботится. Но это все.

Тиёко уставилась в пол. Сестра положила ноги ей на плечи, носком приподняла подбородок, заставила смотреть в глаза. Тиёко обняла ее ноги и заплакала. Сестра просунула ступни ей за пазуху.

— Какая у тебя грудь горячая! Сними-ка носки, погрей меня!

Плача и не вынимая ног из-за пазухи, Тиёко разула сестру, прижала к груди холодные ступни.

Дом вскоре переделали на западный лад. Отец устроил на крыше шесть аквариумов и пропадал там с утра до вечера, ухаживал за рыбками. Он приглашал специалистов со всей страны, ездил с рыбками за сотни километров на выставки.

Через какое-то время ухаживать за рыбками стала Тиёко. Она становилась все подавленнее, одни рыбки плавали у нее перед глазами.

Мать Тиёко вернулось в Японию, жила отдельно, мучилась от жутких истерик. Когда отходила от ни, вся чернела, не говорила ни слова. Красота ее ничуть не померкла с пекинских времен, но кожа как-то неприятно потемнела.

В дом приходило немало молодых людей, многие из них пытались ухаживать за Тиёко. Она отвечала им так: «Принеси-ка мотыля. Рыбки его любят».

— А где я его тебе найду?

— Поищи на болоте.

Вот так, уставившись в свое зеркало, она и старилась. Ей было уже двадцать шесть.

Отец умер, вскрыли конверт с завещанием. Там было сказано, что Тиёко ему не дочь. Она ушла плакать к себе. Взглянула в зеркало и с воплями взлетела по лестнице к рыбкам.

Откуда здесь ее мать? Она стояла возле аквариума. Лицо ее было черным, щеки — оттопыривались рыбками. Изо рта высовывался порядочный хвост. Он шевелился, словно язык. Хотя мать увидела Тиёко, она продолжала сосредоточенно жевать.

— Папа! — закричала Тиёко и ударила мать. Мать упала на облицованный плиткой пол и умерла. Рыбка торчала у нее изо рта.

Теперь Тиёко была свободна от родителей. Прекрасная молодость вернулась к ней, она отправилась в путешествие за счастьем.

Японцы обживают ближнее пространство с тщанием. В отличие от русских они неважно видят, что там — вдали, за горизонтом, страшатся просторов, но зато пространство околотелесное греет им душу. Это пространство наполнено самыми разными вещами. Можно сказать, что ближнее пространство — это овеществленное время. Японцы любят вещи не только за их полезность, но и за то, что, трогая вещь, ты пальпируешь саму историю…

Удивительное дело: в японском антикварном магазине все что угодно встретить можно, но вот зеркала — никогда. Никто не продаст, никто и не купит. Не продадут потому, что в зеркале остается душа хозяина, и новый владелец может ей навредить. Не купят — по той же самой причине: старый хозяин тоже может навести порчу. Вот вам и суперсовременная Япония, в которой больному человеку тоже в зеркало поглядеться не дадут — умереть ненароком может… Поскольку именно в нем сконцентрировано множество верований, обычаев и предрассудков, зеркало является излюбленным предметом японских писателей, с помощью которого они двигают свои сюжеты.