Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Поучительна история завоевания Карлом V Северной Италии. Слепые бунты плебейства в городах, массовые действия партизан, которых именовали «бандитами», настоящее половодье различных ересей и сект — все это рисует Северную Италию в начале XVI в. как пороховой погреб. Тщетно мечтали политики вроде Макиавелли о создании общеитальянского абсолютизма, о беспощадной и мощной диктатуре, которая предотвратила бы катастрофу: ни один из мелких государей, ни одна из правящих клик в раздробленной Италии не желали поступиться своим самовластием, хотя и видели опасность. Они в большинстве нашли выход в том, что предали национальные интересы Италии и сами открыли двери для интервенции Карла V, выговорив неприкосновенность своих прав и предоставив кровавую расправу с итальянским народом немецко-испанской армии.

Так сложилась реакционная Империя Габсбургов. Любопытно, что армия Карла V составилась в основном из специфических войск, имевших первоначально чисто карательно-полицейские функции и воспитанных в соответствующем духе: из милиции испанской эрмандады и из немецкой «местной стражи» (ландскнехтов). Самого Карла V Маркс назвал «испано-габсбургским псом», появлявшимся всюду, где надо было кого-нибудь усмирять [12] См. «Архив Маркса и Энгельса», т. VII. М., 1940, с. IV–V. . Действительно, мы видим его то ведущим из Германии 4 тыс. ландскнехтов в Испанию для наказания мятежных городов, то марширующим с войском из Италии в Нидерланды для расправы с восставшим Гентом, то собирающим в Испании солдат для карательной экспедиции в Германию, охваченную пожаром Крестьянской войны и Реформации. Осуществлению последнего предприятия помешали только неожиданные перипетии войны с Францией, — так же как, с другой стороны, революционные события в Германии помешали осуществить тщательно подготовленный сокрушительный удар по Франции и не дали возможности даже как следует использовать результат случайной победы над французами при Павии в 1525 г.

Стратегия феодального контрнаступления против новых исторических сил, породившая Империю, была последовательно реакционной. Напротив, стратегия обороны, воплощенная в абсолютистских Франции и Англии, имела относительно прогрессивную сторону.

Стратегия обороны подразумевает создание крепости, способной выдержать осаду. Такой крепостью и явилось дворянское абсолютистское государство, максимально централизованное, опиравшееся на мощный аппарат власти, обильные финансы и сильную армию. Исторические предпосылки во Франции и Англии были благоприятны для такого варианта. Это не значит, что Англия и Франция не были тоже чреваты революцией. Нет, именно для подавления буржуазно-демократических революционных сил, грозивших феодализму, и предназначалась дворянская абсолютистская крепость. Вся история французского и английского абсолютизма наполнена ожесточенными поединками правительства с народом, стихийными восстаниями и кровавыми расправами. Наличие национально-политического единства и многочисленной городской буржуазии открывало возможность не только держать всю страну под обстрелом крепости, но и привлечь, так сказать, часть осаждавших в состав ее гарнизона: предоставлением монополий и откупов, покровительства и привилегий абсолютистское правительство временно привлекало на свою сторону значительную часть капиталовладельцев и тем самым исключало их участие в революционной оппозиции. Это было выгодно в финансовом отношении, но еще выгоднее в политическом, ибо надолго предотвращало возможность руководящей роли буржуазии, как целого класса, в демократическом движении. А для части буржуазии это тоже было пока выгодно и экономически, и политически. Под сенью абсолютизма она продолжала первоначальное накопление. Иными словами, абсолютистский вариант защиты обреченного историей феодального строя, во-первых, более надежно, чем имперско-габсбургский, отсрочивал до поры до времени неизбежную катастрофу, во-вторых, не стремился повернуть социально-экономическое развитие вспять, а оставлял возможность для его поступательного движения вперед.

Соперничество и столкновение этих двух феодальных политических систем, несмотря на их общую конечную цель, было неизбежно. Империя не могла не претендовать на «универсальность» и на обладание сплошной территорией в Европе. Держава Карла V обречена была оставаться неустойчивым конгломератом разъединенных членов, пока между его владениями оставалась вклиненной территория независимой Франции. Карл V на основании «дара» папы Бонифация VIII [13] Папа Бонифаций VIII (1294–1303 гг.) в борьбе с французским королем Филиппом IV Красивым объявил французский престол вакантным и «предложил» его Альбрехту I Австрийскому (Габсбургу). «Дар» не был принят, но впоследствии послужил предлогом для габсбургских притязаний на французские земли ( Ред .). объявил Францию императорской собственностью. Абсолютистская Франция Франциска I приняла вызов, и отныне логика борьбы в свою очередь требовала от нее (при поддержке Англии) не только полного сокрушения Империи Габсбургов, но и удаления в конце концов даже корней этой Империи из политической почвы Европы.