Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Мы сочли целесообразным поместить в качестве приложения к настоящей монографии текст доклада Б. Ф. Поршнева на XI Международном конгрессе исторических наук (Стокгольм, 1960 г.), подводящего своего рода итог всей трилогии.

Бор. Вебер

Настоящая книга входит в состав трилогии. По замыслу автора, три монографии должны составить единое исследование системы европейских государств в эпоху Тридцатилетней войны [1] Резюме исследования было мною доложено еще на XI Международном конгрессе исторических наук в Стокгольме в 1960 г. См.: XI-е Соngres International des Sciences Historiques. Stockholm, 21–28 aout 1960, Rapports, IV: Histoire moderne. Uppsala, 1960, p. 136–163; рус. пер.: Политические отношения Западной и Восточной Европы в эпоху Тридцатилетней войны. — «Вопросы истории», 1960, № 10. Однако завершение труда затянулось на многие годы. . Случилось так, что раньше других, в 1970 г., вышла в свет третья, т. е. хронологически заключительная, часть — монография «Франция, Английская революция и европейская политика в середине XVII в.». Теперь в руках читателей первая книга.

Темой второй по своему месту в трилогии (и в основном подготовленной) монографии является кризис и перелом в отношениях между Западной и Восточной Европой и вместе с тем в судьбах общеевропейской войны. Ее главные разделы: I. Крестьянско-казацкое восстание в Московском государстве, именовавшееся «балашовщиной» (1633–1634 гг.) [2] Опубликованные отрывки: 1. Социально-политическая обстановка в России во время Смоленской войны. — «История СССР», 1957, № 5; 2. Развитие «балашовского» движения в феврале — марте 1634 г. — «Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран». Сб. статей к 70-летию акад. М. Н. Тихомирова. М., 1963. ; II. Поляновский мир 1634 г. [3] Опубликованный отрывок: На путях к Поляновскому миру 1634. — «Международные отношения, политика, дипломатия XVI–XX вв.» Сб. статей к 80-летию акад. И. М. Майского. М., 1964. , кризис русско-шведских отношений и Штумсдорфский мир 1635 г. [4] Опубликованы тезисы прочитанных докладов: 1) Шведское посольство в Москву в 1634 г. — «Тезисы докладов второй научной конференции по истории, экономике, языку и литературе Скандинавских стран и Финляндии». М., 1965; 2) Стумсдорфский мир 1635 г.: его историография и историческое значение. — «Тезисы докладов 4-й Всесоюзной конференции по истории Скандинавских стран». Петрозаводск, 1968, ч. 1. , открытое вступление Франции в войну с Габсбургами; III. Эпопея Жака Русселя [5] Опубликован отрывок: Из истории русско-французских связей в эпоху Тридцатилетней войны. — «Французский ежегодник, 1958». М., 1959; см. также специальный § 4 — «В масштабе индивидуальной жизни» в заключительной части книги «Франция, Английская революция и европейская политика в середине XVII в.» , католицизм, протестантизм, православие и ислам, борьба за объединение против католицизма остальных христианских церквей в 30-х годах XVII в.; IV. Место и роль Турции в восточноевропейской и западноевропейской политике в 30-х годах XVII в.

Это резюме второго звена трилогии совершенно здесь необходимо как мысленный мост между предлагаемой книгой и той, которая вышла в 1970 г. и которая касается уже 40-х годов XVII в.

В возникновении и в судьбе всего труда в целом особую роль играла тема о роли России, т. е. русской дипломатии и так называемой Смоленской войны 1632–1634 гг., в истории Тридцатилетней войны. Автор принял на свои плечи все незавидное бремя первооткрывателя… Мое заявление об обоснованности такой исследовательской темы встречало скептическое отношение. Я же со своей стороны видел не только перспективность темы, что вполне подтвердилось последующими разысканиями по архивным и опубликованным источникам, но меня в научной деятельности всегда манила и та сторона, которая называется первооткрытием. Да, историографическая традиция исключала и делала как бы невероятным соединение этих двух сюжетов. Максимум, что допускал шаблон для XVI–XVII вв., — это изучение торговых связей русских купцов с западными.

О существенном воздействии военно-политической силы Московского государства на Западную Европу не могло быть и речи. Нетрудно видеть, что покуситься на эту традицию и солидно обосновать свое покушение значило действительно сделать открытие. Оно рождалось в моем сознании в процессе сопоставления и выявления новых и новых документальных данных, но нельзя упустить и того, что оно было зачато в годы великого исторического столкновения нашей страны с нацистской Германией — преемницей всего реакционного, что накапливалось в многовековой прошлой германской истории [6] См.: Поршнев Б. Ф . Завоевательные авантюры в истории Германии и гитлеровщина. — «Большевик», 1943, № 14; Porschnev В. F . Uber die gewissen Tendenzen in der deutschen Geschichte. — «Sowjetliteratiir», 1947, № 1. . Именно переосмысление в грозовые годы войны «русско-германской» исторической темы поощрило, в частности, и пересмотр проблемы «Россия и Тридцатилетняя война» (как, впрочем, и ряда других вопросов о месте России в историческом прошлом среди европейских политических сил).