Владимир Кучкин - Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв.

От волости Колпь тверская граница тянулась далее на запад, к верхним течениям рек Держи и Шешмы, т. е. к волостям Хорвач (Погорелое городище) и Олешне, о которых речь шла ранее, при определении южного рубежа Тверского княжества.

Таким образом, территория Тверского княжества представляла собой в XIV в. нечто подобное эллипсу, вытянутому в направлении с северо-востока на юго-запад, примерно от Кашина до Зубцова. Стержнем этой территории была Волга, пересекавшая княжество с юго-запада на северо-восток. Общая площадь Тверского княжества составляла примерно 21,1 тыс. кв. км.

Помимо основной территории княжества, в руках тверских князей были владения и за ее пределами. Это могли быть земли отдельных сел, слобод и даже, по-видимому, волостей. Происхождение таких владений было двояким. С одной стороны, они могли появиться в результате «купли»: покупки тверского великого князя, других лиц тверского княжеского дома, тверских бояр и княжеских слуг в чужих княжествах и землях. С другой стороны, при поступлении на службу к тверским князьям бояр из других княжеств отчины последних должны были оставаться за ними, а потому тверские князья получали права «вступаться» в эти отчины. Впрочем, точно такие же права в отношении тверской территории могли появиться у князей других княжеств в случае перехода к ним на службу тверских бояр.

О существовании владений тверских князей за пределами собственно Тверского княжества указывают договоры, заключенные этими князьями с Новгородом Великим и Московским (точнее, Московским и Владимирским) великим княжеством. Так, уже в докончальной грамоте Михаила Ярославича Тверского с Новгородом Великим, составленной в конце 1296 — начале 1297 г., содержится статья о тверских селах на новгородской территории: «А што будеть моихъ селъ в Новъгородьскои волости или моихъ слугъ, тому буди судъ безъ перевода» [1023]. Более конкретные данные сохранил текст другого договора Михаила Ярославича, заключенного с великим князем Владимирским Юрием Даниловичем Московским и Новгородом Великим в начале 1318 г., но не зимой 1318/19 г., как полагали издатели «Грамот Великого Новгорода и Пскова» [1024]. В этом договоре, дошедшем, к сожалению, в дефектном состоянии, есть следующая статья: «А что в… [кн]ягыни покупила села въ Волог[дѣ] и въ Бѣжицко [и волости], имати еи куны у истьцевъ, [а земля] святой Софии, такоже[и] дѣтемъ его, и княгыни его, и б[ояромъ] его въ все княжень[е Ми]хаилово, знають своего [истьца], а земля бес кунъ…» [1033]. Из приведенной цитаты становится очевидным, что тверские князья и бояре владели селами не только в соседнем с Тверским княжеством Бежецком Верхе, но и в отдаленной Вологде, причем владели длительное время, на протяжении «всего княженья Михайлова». Впрочем, приведенные тексты новгородско-тверских и московско-тверских договоров конца XIII–XIV в. одновременно свидетельствуют, что тверским князьям запрещалось иметь владения вне их отчины. Хотя, как можно догадываться, эти запреты часто нарушались, но они столь же систематически и возобновлялись. Очевидно, что Новгород и великие князья Северо-Восточной Руси стремились полностью контролировать подвластные им земли, не допуская появления на них чужих владений. Это было одним из проявлений процесса консолидации территорий крупных государственных образовали Восточной Европы в послемонгольский период [1034].

В целом, подводя итог рассмотрению границ Тверского княжества в XIV в., следует констатировать, что, несмотря на некоторые изменения (расширение к концу века за счет ржевских земель, возможную потерю некоторых земель по соседству с Бежецком, в частности Киасовой Горы), границы эти, по-видимому, оставались стабильными. Во всяком случае, Тверское княжество сохранило в XIV в. в своем составе все принадлежавшие ему значительные центры. Становится очевидным, что периоды усиления и упадка политической роли тверских князей на протяжении XIV столетия не были обусловлены значительным расширением или сужением государственных границ княжества. На примере Тверского княжества обнаруживается неприемлемость мысли М.К. Любавского, механически принимавшего увеличение подвластной князьям территории за рост материальной основы укрепления их власти [1035]. Если ставить вопрос о материальной обусловленности политических успехов тверских князей, то ответ на него приходится искать не в приумножении их земель, а, по-видимому, в возрастании феодально-зависимого населения княжества и усилении степени его эксплуатации. По всей вероятности, именно эти факторы вызвали начавшийся в XIV в. процесс феодального дробления государственной территории Тверского княжества и до известных пор способствовали его развитию. А положение Тверского княжества на волжском пути во многом определило географию местных уделов.