Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Сильно забегая вперед — тот СССР, который был сформирован по итогам 1917 года — долго не прожил, он тихо скончался где-то перед самой большой войной, а послевоенное время (1945–1953 годы) знаменуют собой адаптацию русского национализма под сталинизм и его победу. Отныне сам Сталин — русский человек, и немодно (и даже опасно) быть не русским, по всей стране идут массовые расправы с «неспокойными нациями» (высылка чеченцев, крымских татар, готовившаяся расправа с мингрелами), вообще поднимать национальный вопрос в любой форме становится опасным, а любая насмешка над русской историей — билет в тюрьму с очень невеселыми статьями. Именно этот «национальный ренессанс» позднего сталинизма и заложил то парадоксальное казалось бы обожание Сталина в России, понесшей огромные потери и вынесшей чудовищные страдания под тоталитарным режимом. Вряд ли СССР образца скажем 1932 года, не говоря уж о годе 1926 — сейчас бы заслуживал хоть каких-то добрых слов. Но таким «обходным путем» победивший при Сталине русский национализм, катастрофически проигравший в 1917 году — и заставляет снова и снова самых разных людей с ностальгией Сталина вспоминать…

Постепенно я вообще пришел к парадоксальной мысли насчет Сталина — незатухающая любовь к нему обусловлена тем, что каждый находит в нем свое. Одни любят его за то, что он был большевик. Другие — за то, что он большевиков убивал…

6. Прогрессивная система налогообложения. Ее предлагали левые и центр, но не правые.

Чтобы вы понимали — до Первой мировой во многих государствах подоходного налога не было вообще — никакого. Как содержали государство — да так и содержали. У нас большое значение имели косвенные налоги — акцизы на предметы потребления. Понятно, что такая система была перекосом, основная тяжесть налогового бремени ложилась на бедных.

Законопроект, предусматривающий введение подоходного налога был внесен в Думу в России в 1908 году — задолго до войны, и когда еще во многих странах такого налога не было. Это была часть налоговой реформы Столыпина. Знаете, до какого времени в Думе мариновали этот законопроект? До 1916 года.

Готовность богатых делиться с бедными своими доходами появилась не сразу. И это не было только лишь результатом классовой войны — богатые в какой-то момент поняли, что бедный рабочий — это еще и бедный потребитель, и он не сможет купить то что производит. До массового производства и массового потребительского рынка — оставалось совсем немного. И этот переход был бы совершен и Россией вместе со всем миром. Но вместо этого русские рабочие выбрали социальную войну.

Кто-то скажет, что они выиграли?

7. Передел земли.

Главный вопрос, партии расходились лишь в тактике. Стратегия — земля должна была быть переделена. Вопрос только — как.

Вообще, чтобы вы понимали, вопрос земельного передела — чистый популизм. Все перед выборами в Учредительное собрание заигрывали с крестьянами и потому все — обещали переделить землю. Более того — все заигрывали перед крестьянином с винтовкой. Который в какой-то момент почувствовал свою силу и намеревался решить вопрос здесь, сейчас и именно так как он хочет. А чего ждать то?

Думаю, крестьяне понимали и то, что если они не продавят решение этого вопроса сейчас, когда государство слабо — они его никогда не решат. Они не понимали только того что рано или поздно землю у них отнимут. Если не свои — то враг. Немцы то — не просто так объявили войну, их цели от целей 1945 года отличались только меньшим радикализмом.

Земля для крестьянина общинника была не тем же самым, что земля для крестьянина — отрубника или помещика, или городского владельца земли. Она была вопросом чисто физического выживания его и его семьи — какой тут компромисс. И через это проходили все страны. У нас — просто получилось неблагоприятное стечение обстоятельств — мобилизация и массовое вооружение крестьян и слишком много было общинников и слишком мало еще тех, кто выиграл от реформы Столыпина. Если бы прошло еще немного времени — думаю, деревня бы раскололась на «общество двух половин» и та половина, которая слишком слаба чтобы победить в чисто силовой схватке за землю — пауперизировалась бы. Это вариант Латинской Америки

Но говорить о том, что было бы, если — не хочется. Проще сказать кто виноват. А виноваты понемногу все. Власть, которую передельная община до какого-то момента вполне устраивала — живут же, как то люди, и живут. Интеллигенция, которая десятилетиями вдалбливала в крестьянское сознание идеалы Французской революции. Политики, среди которых не нашлось никого, кто не был бы популистом.