Олег Кузнецов - Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий

Да и само заглавие черновика слишком отличается от названия оригинала глейтового листа, и звучит оно так: «Листъ, писаный до тогожъ князя Вишневецкого, ижъ беспечнее може ехати до здешнего панства зъ земли Московское», что он был написан много ранее прибытия отряда князя в урочище Монастырище, так как речь в нем идет непосредственно «о земле Московской», а не о приграничной местности. Вся эта совокупность текстологических расхождений позволяет нам с большой степенью вероятности предполагать, что анализируемый здесь документ, скорее всего, не был черновиком глейтового листа в прямом смысле этого слова, а являлся ответом на некое более раннее, своего рода «проверочное», ходатайство (челобитье) князя о дозволении ему вернуться в Великое княжество Литовское, которое могло быть написано им во время сепаратных переговоров о возвращении на польско-литовскую службу, состоявшихся летом 1561 года между князем Дмитрием Ивановичем и его двоюродными братьями Михаилом и Дмитрием Александровичами Вишневецкими.

Косвенно это предположение находит свое подтверждение в тексте еще одного документа канцелярии Великого княжества Литовского, датируемого 5 сентября 1561 года, — днем выдачи глейтового листа с монаршей печатью князю Д.И. Вишневецкому. Официально он назывался «Листъ, писаный до старосты Черкасского князя Михайлы Вишневецкого, ижъ листъ кглейтовый посланъ до брата его князя Дмитру, также и козакамъ Низовымъ, которыхъ або помовалъ до Инфлантъ» (грамота, адресованная старосте Черкасскому князю Михаилу Вишневецкому, что охранная грамота послана брату его князю Дмитрию, так же как и казакам с низовьев Днепра, которых следует направить на службу в Лифляндию — О.К .). В этом официальном документе административной переписки мы читаем: «Что еси писалъ до насъ, ознаймуючи, ижъ дошла тебе ведомость черезъ писание властное руки брата твоего князя Дмитра Вишневецкого, же онъ хочети намъ господару своему прирожонному служити, пришолъ зъ земли Пятигорское на Днепръ, и есть теперь на врочище Монастырскомъ отъ Черкасъ въ тридцати миляхъ, и пишетъ до насъ, бъючи намъ чоломъ, абыхмо его въ ласку нашу господарску принемши, листъ нашъ кглейтовый прислати ему росказали и до насъ господаря пріехати ему дозволили. Чему есьмо зъ листу твоего, до насъ писаного, добро выразумевши, листъ нашъ кглейтовый ему послати велели, за которимъ ему въ паньство нашо до насъ господара и на дворъ нашъ приіехати вольно будетъ» [254] Прибавления к первому и второму тому Актов для истории Южной и Западной России // Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографической комиссиею. Т. II. 1599–1637. С. 156. № 143. (что ты писал нам, извещая, что получил собственноручное послание брата своего князя Дмитрия Вишневецкого, что он хочет нам, государю его прирожденному, служить, пришел из Западной Черкессии на Днепр, находится в урочище Монастырском в тридцати верстах от Черкасс и пишет до нас прошение, чтобы мы ему нашу монаршую милость явили, распорядились прислать ему охранную грамоту и разрешили приехать ко двору. Поняв пользу тобою написанного, охранную грамоту послать ему мы велели, под защитой которой ему разрешается въехать на территорию Речи Посполитой и прибыть ко двору — О.К .).

Как следует из содержания этого документа, возвращение князя Дмитрия Вишневецкого и его людей в польско-литовское подданство стало результатом многоходовой комбинации, активными участниками которой были ближайшие родственники князя, имевшей целью ослабить военно-стратегические возможности Московского государства в регионе Среднего Поднепровья накануне вступления Речи Посполитой в Ливонскую войну 1556–1583 гг. в защиту Ливонии. Так ли все было на самом деле или нет, но главным последствием возвращения Д.И. Вишневецкого в Великое княжество Литовское стала объективная неспособность Московии вести боевые действия сразу на двух стратегических направлениях — в Прибалтике и на Днепре, для чего царскому правительству явно не хватало ни войск, ни опытных военачальников, хорошо знающих театр боевых действий. Для Речи Посполитой это стало не столько дипломатической, сколько военно-стратегической победой над Московией, добытой без применения вооруженной силы.

Возвращение князя в польско-литовское государство как бы само собой решило еще один вопрос обеспечения безопасности юго-восточной окраины Великого княжества Литовского на «московском» направлении: зимой 1561–1562 гг. прекратил существование так называемый «новый город на Псле», сначала возведенный, а затем разрушенный русскими служилыми людьми. История этого то ли города, то ли укрепленного места оказалась крайне непродолжительна, а поэтому нашла отражение в отечественной медиевистике исключительно в виде фрагментарных упоминаний и отсылок. Разрядные записи датируют его возникновение летом 1558 года, когда достаточно мощная группировка московских сил под предводительством князя Д. И. Вишневецкого заперла крымских татар в географических пределах полуострова и тем самым создала благоприятные условия для производства фортификационных работ в устье реки Псел — водной артерии, кратчайшим путем соединяющей южные окраины Московского государства со средним течением Днепра, в 120 верстах от вниз по его течению от Черкасс.