Олег Кузнецов - Рыцарь Дикого поля. Князь Д. И. Вишневецкий

Мы же, солидаризируясь с мнением указанных выше авторов, считаем необходимым несколько расширить перечень причин, побудивших князя Д.И. Вишневецкого дезертировать в 1561 году с царской службы.

Во-первых, отправка князя на «государьство» в Западную Черкессию обернулась для него если не прекращением оказания Московским государством материальной и военно-технической помощи, то отказом царя от направления к нему отрядов русских служилых людей — военных профессионалов, являвшихся ядром объединенных с черкесами и ногаями сил, которые должны были «недружбу делать Крымскому царю», а воевать с кочевниками силами все тех же кочевников иной этнической принадлежности он не мог, да и не умел.

Во-вторых, несмотря на то, что жители современных князю Черкасс были потомками уроженцев Северного Кавказа, переселившимися в среднее Поднепровье в 40-е гг. XIV века, культурные традиции и менталитет представителей этих двух ветвей, имевший общий этнический корень, оказались настолько различными, что преодолеть этот психологический антагонизм им объективно не удалось, а поэтому мотивы сохранения автохтонтной идентичности для адыго-чересской аристократии в ее соперничестве за власть и влияние с князем Дмитрием были чрезвычайно актуальны.

В-третьих, нельзя сбрасывать со счетов и субъективного фактора личности самого князя Д.И. Вишневецкого: будучи харизматичным лидером, он, оставшись без поддержки московских властей и родоплеменной знати Западной Черкессии, оказался неспособен адаптироваться к окружающей его реальности, стать политиком и администратором среди чуждых ему по духу людей, забыть о лаврах полководца. Поэтому, когда к нему через двоюродных братьев князей Михаила и Константина Александровичей поступило предложение вернуться в Речь Посполитую, князь Дмитрий принял его в надежде хоть где-то вернуть себе почести и славу.

Однако главной причиной прекращения «государьства в Черкасах», а с ним и всей московской службы князя Д.И. Вишневецкого стала личная позиция царя Ивана IV Васильевича в отношении «южного направления» московской внешней политики в то время. В связи с расширением масштабов Ливонской войны был вынужден свернуть военную активность в Северном Причерноморье и предгорьях Северного Кавказа. Именно этим объясняется и факт информирования царскими гонцами коменданта гарнизона турецкой крепости Кафа (Феодосия) о военных планах князя Дмитрия в 1560 году, и прекращение направления к нему служилых людей из числа жильцов, детей боярских и стрельцов, ограничиваясь отправкой немногочисленных отрядов казаков, мало чем отличавшихся по боевых качествам и морали от своих противников — кочевников-степняков. Квинтэссенцию отношения русского монарха к действиям князя Вишневецкого на Тамани и Северном Кавказе должен был высказать московский посол в Крыму А.Ф. Нагой, отправленный туда в апреле 1563 года, которому предписывалось сообщить хану Девлет-Гирею I о уже состоявшемся его «выводе из Черкас» за то, что он «учал жити в черкасах не по наказу» [250] Там же. Т. II. С. 15. , т. е. вступил в противоречие с царскими инструкциями о свертывании военной активности в регионе, за что и был назначен на днепровский театр военных действий.

Прибыв летом 1561 года в назначенный ему московским правительством район действий в среднем Поднепровье, князь Д.И. Вишневецкий со своими людьми расположился лагерем в урочище Монастырище в 30-ти верстах от Черкасс близ Хортицы на левом берегу Днепра, откуда направил к королю и великому князю Сигизмунду II Августу гонца с просьбой о том, чтобы он снова принял его к себе на службу и прислал бы ему, по обыкновению, глейтовый лист, т. е. охранную грамоту для свободного проезда из Монастырища к его двору.

В ответ на ходатайство князя о дозволении вернуться в Великое княжество Литовское тот охотно изъявил ему свое согласие и направил ему 5 сентября 1561 года из местечка Рудники «Листъ кглейтовый князю Дмитру Вишневецкому о дозволеньи прыехати зъ земли князя Московского до здешнего панства и до отчизны его» (охранную грамоту о дозволении приехать из Московской эемли до здешнего государства и владений его — О.К .). Поскольку никто из известных нам историков последнего столетия не цитировал этот документ полностью, а Д.И. Эварницкий (Яворницкий) и вслед за ним В. А. Голубуцкий опубликовали лишь его отрывки, да и то в вольном переводе, то мы приведем его в полном объеме как образец нормативного акта такого вида суверенной государственной власти Речи Посполитой того времени, исключая лишь формулу официального титулования короля Польского и великого князя Литовского: