Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

Тацит считает, что наличие щитов сближает венетов с германцами, — но с какими? В германском мире, в частности в пшеворской культуре, были широко распространены тяжелые щиты, остатки которых — металлические умбоны и части рукояток — встречаются в германских могильниках. В отношении венетов и культуры поздней штрихованной керамики речь может идти лишь о легких щитах, без металлических деталей. Видимо, подобные щиты были у «сомнительных», по Тациту, германцев — бастарнов (певкинов). Об этом говорит как полное отсутствие умбонов в материалах зарубинецкой культуры и зарубинецко-поенештской общности, так и ценное свидетельство Валерия Флакка (ум. ок. 90 г.) в поэме «Аргонавтика» (начата ок. 70 г.), где упоминаются «батарны» (бастарны), вооруженные «щитами из сырой коры и дротиками с равными по длине острием и древком» (V. Flac. VI, 96–98). Я не берусь решать, каким образом использовалась сырая кора для изготовления щитов, но ясно, что речь идет о легких щитах из органических материалов, которые органично сочетаются с легкими дротиками. Видимо, подобные, археологически неуловимые щиты были и у ближайших северных соседей бастарнов — венетов. К слову, все приведенные выше археологические материалы говорят в пользу того, что население культуры поздней штрихованной керамики вместе с сарматами (аланами) участвовало в разгроме бастарнской зарубинецкой культуры (особенно зарубинецкой культуры Полесья) и в вытеснении бастарнов с их прежних мест. Во время этих событий венеты и могли заимствовать у сарматов склонность к постоянным «разбойным» набегам [Тацит].

6. «Пассионарный взрыв», наблюдаемый в развитии культуры штрихованной керамики на рубеже эр, мог (в пользу чего говорят исторические аналогии) привести и к обострению этнического самосознания (выраженного, в частности, в появлении и закреплении самоназвания), и к восприятию соседними этносами носителей культуры поздней штрихованной керамики как особой, опасной, отличной и от германцев, и от сарматов, и от эстиев этнической группы [Тацит, Птолемей].

Проблема этнической атрибуции культуры поздней штрихованной керамики (отчасти и культуры ранней штрихованной керамики), вырисовывающаяся из всего вышеизложенного, получает дополнительное разрешение на лингвистико-топонимическом материале. В свое время толчком для меня послужили рассуждения О. Н. Трубачева, касающиеся этимологии названия реки Словечна/Славечна/Словешна (правый приток Припяти), протекающей через середину древнейшей территории словенской корчакской культуры: «Можно допустить, что исходной была форма *Slovętj-ьna, адъективное производное от причастия. Что касается самой причастной основы *slovęt- <���…>, то она может быть определена как балтославянская гидронимическая основа, причем под балтославянским уместно понимать практическую трудность различения между слав. *Slovęt- и балт. *Šlavant-, документированным в лит. Šlavantà, река, Šlavañtas, озеро» (Трубачев 1968: 150). О. Н. Трубачев, видимо, счел столь непреодолимой «трудность различения», что не причислил название Словечна ни к славянским, ни к балтийским гидронимам, хотя такой же «балтославянский» гидроним Вилия спокойно отнес к балтизмам (Трубачев 1968: 282–285, карты 11 и 16).

Изначально я был уверен, что река Šlavantà и озеро Šlavañtas расположены в Южной Литве, где-нибудь неподалеку от юго-западной границы культуры поздней штрихованной керамики. Но после обращения к соответствующей литературе (Vanagas 1970; 1981) оказалось, что действительность превосходит все мои ожидания. Топонимы (преимущест-венно гидронимы) с корнем *šlav- образуют на карте Литвы два сгустка в областях, находящихся у западных границ этой культуры. Один сгусток (всего 7 названий) в бассейне среднего Нямунаса, другой (4 названия) в междуречье Швентойи и Нярис. Первый сгусток, в свою очередь, распадается на две части. Четыре гидронима образуют вытянутую с юга на север цепочку на левобережье среднего Нямунаса, идущую чуть западнее (около 10–15 км) самых западных левобережных городищ культуры поздней штрихованной керамики и заметно восточнее самых восточных памятников западных балтов, т. е. находятся в пограничной зоне, где и должен был проходить в I–II вв. контакт тех самых судинов (судавов, ятвягов) и ст(л)аванов (словен), соседство коих отмечено в тексте и на карте Кл. Птолемея. Эти четыре гидронима — Šlavantlė, река; Šlavantlis, озеро; Šlavañtas (озеро); Šlavantà (река). Восточнее, на правобережье Нямунаса-Немана локализуются еще три топонима: Šlaviñtai (поле) и Šlavýnas (поле), к которым примыкает название одного из самых юго-западных городищ культуры поздней штрихованной керамики уже на территории Белоруссии — Славичи. Другие четыре гидронима находятся на базовой территории культуры ранней штрихованной керамики, густо заселенной также и в эпоху культуры поздней штрихованной керамики, — в междуречье Швентойи и Нярис. Два гидронима — Šlav (река) и Ãp-šlavas (озеро) — локализуются в бассейне верхней Швентойи, неподалеку от давшего самые яркие находки городища Наркунай (культура ранней штрихованной керамики), продолжавшего функционировать и в культуре поздней штрихованной керамики (Luchtanas 1981). Два других — уже на правобережье средней Нярис (Вилии) — Šlavìnas (озеро) и Šlavin-ã-galis (озеро, буквально «Славянский конец»).