Артём Драбкин - Снайперы [litres]

А сколько было пленных… Я ведь, кстати, тоже внес свой посильный вклад в этом вопросе.

Расскажите, пожалуйста, об этом.

Во время Сталинградской битвы не только немцы, но и мы вели усиленную агитацию войск противника. А у меня же в документах было записано, что я владею румынским языком, и в штабе нашей дивизии посчитали, что нужно меня привлечь. Вызвали в политотдел: «Перед нами стоят две румынские дивизии, и мы хотим, чтобы вы обратились к солдатам. Пусть они проснутся и поймут, что из кольца никто не вырвется». И особенно запомнилось, что в столовой при политотделе я за все время пребывания в Сталинграде впервые нормально поел.

Какой-то капитан, который говорил по-румынски еще лучше меня, проверил, насколько хорошо я знаю язык, и дал добро. Отвезли меня на машине к передовой, и там я по громкоговорителю выступил несколько раз. Что говорил? Как меня и научили, старался обращаться к солдатам как к простым людям: «Дома вас ждут родители, жены, дети! И разве они хотят, чтобы вы погибли, воюя за Гитлера?! Сдавайтесь пока не поздно!» И часа в два ночи меня в землянке разбудили: «Ступай, там твои пришли». Пошел в штабную землянку, а там сидят трое румын. Оказались простые люди, работяги: один крестьянин, сапожник и еще кто-то. Помню, на допросе они рассказали, что на передовой так настрадались, что солдаты и офицеры сильно сблизились. Теперь офицеры даже не гнушались закуривать вместе с солдатами, что раньше в румынской армии считалось просто немыслимым.

А вам случайно не пришлось видеть случаи жестокого обращения с пленными?

Нет, я жестокого отношения к пленным не видел. Может, кто-то и хотел отомстить, и наверняка были такие случаи, но лично я такого не видел ни разу. Но вот возьмите меня, например. Вы же знаете, что румыны ни за что убили моего брата, и там под Сталинградом я вполне мог бы отомстить за него. Ведь, сколько там было пленных, тысячи и тысячи, но я как на них смотрел, то ничего кроме жалости они у меня не вызывали. Обмороженные, грязные, у некоторых тело из-за вшей прямо до крови расчесано… А как они голодали… Очень многие в своих рюкзаках хранили награбленное: ножи, ложки, вилки, разные мелочи, так они как торговки на базаре выкладывали все это добро и умоляли обменять на кусочек хлеба… А казаки на Дону нам рассказывали, что немцы до того оголодали, что срывали телячьи шкуры с сараев и пытались их есть… Зато мне однажды пришлось видеть пленного фельдмаршала Паулюса, так, когда он утром вышел помыться к колодцу, вокруг него полдюжины холуев суетилось.

Как вы можете оценить немецких солдат?

Мне пришлось воевать только против немцев и румын и я вам скажу, что среди немцев тоже были герои. Не помню уже в каком месте, по-моему, где-то на Украине, случился такой эпизод. Мы всем полком шли походным маршем, и вдруг из-под подбитого танка, который был от нас метрах в 100–150, по нам открыли бешеный огонь из пулемета. Оказывается, там лежал раненый немецкий офицер, который вместо того, чтобы сдаться в плен, видно решил выполнить свою клятву до конца. Его конечно, тут же убили, но и он успел положить дай бог… И мне запомнилось, что когда мы туда подошли рядом с ним земля оказалась просто изрыта, словно это какой-то дикий зверь бился в предсмертной агонии…

А вот власовцев я, например, и не видел, зато венгры – это жестокий народ. Уже после войны мне довелось служить в Венгрии, так там постоянно убивали наших солдат. Помню, однажды у нас исчез капитан – командир батальона. Начали прочесывать территорию и в одном пустом доме нашли: нож в спине и перерезано горло… А под мостом как-то нашли сразу троих… Но то, что мадьяры – это жестокие люди, я знал еще с тех пор, как съездил к брату, когда он работал в карьере в Северной Трансильвании. Уже тогда мне бросилось в глаза, что это злобный народ, а уж румын они просто ненавидели и относились соответственно.

В нашей предварительной беседе вы мне сказали, что воевали снайпером.

Вначале я был простым рядовым солдатом, и только потом, когда мой командир заметил, что я хорошо стреляю, меня отправили учиться на снайпера. Это у меня еще в детстве проявилась тяга к стрельбе. До сих пор помню, как, играя в войну, мы стреляли друг в друга из пугачей. На память о тех играх у меня до сих пор сохранился шрам на груди. Еще мы делали рогатки и соревновались, кто из них лучше стреляет. И по диким голубям я не стеснялся стрелять, потому что жили мы очень бедно. А уже позже мы постоянно ходили в тир, который располагался при цирке на базаре, находившегося на месте нынешнего стадиона «Динамо». Там постоянно разыгрывались маленькие лотереи: попадешь – получишь конфетку. А если хочешь стрелять бесплатно, то нужно было принести корм для цирковых животных.