Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

«В марте этого года, внезапно провозгласив о наших безоговорочных гарантиях Польше, мы позволили немцам создать препятствия на пути получения нами военной помощи от России, — писал Гарт. — В то же самое время наш тон в отношении Германии приобретал по мере ухудшения обстановки заметно провокационный характер. В самый разгар кризиса мы подписали и опубликовали еще более конкретное соглашение с Польшей, которое по своему существу только подливает масла в огонь и создает для Гитлера еще большие трудности «сохранения своего престижа» при любом мирном урегулировании. Только бездарный стратег согласится принять бой, будучи поставлен противником па скверные позиции; любой разумный стратег предпримет все возможное, чтобы отсрочить сражение, и заново прибегнет к маневрированию, чтобы занять выгодные позиции. При нынешних обстоятельствах кажется более разумным оказать давление на польское правительство идти на компромисс с Гитлером, указав полякам на суровую реальность их судьбы в случае немедленной войны, чем быть втянутым в борьбу, которая в лучшем случае обещает завершиться безрезультатно и может привести к непоправимым катастрофическим последствиям...»

Гитлер считал, что если противники Чемберлена в Англии принимают такую позицию, то и сами умиротворители наверняка ухватятся за предложения немцев вести прямые переговоры с поляками. Поэтому Гендерсон без особого удовлетворения выслушал текст ответной ноты немцев, в которой предлагалось, чтобы польский полномочный представитель прибыл в Берлин к 30 августа, и, к удивлению фюрера, сразу же заявил, что «это звучит как ультиматум!».

Скептицизм и подозрения, высказанные послом, вызвали у фюрера с трудом скрываемую ярость. Едва ли представляя себе подлинные причины такой поспешности в комментариях посла, Гитлер еще раз воспользовался в качестве предлога «зверствами» в Польше. «Их больше невозможно терпеть, — сказал фюрер. — Вам наплевать на то, сколько немцев убивают и мучают в Польше!» — кричал он.

Это был как раз тот удобный случай, которого ожидал Гендерсон, чтобы дать удовлетворение своему собственному самолюбию и опровергнуть утверждения его критиков в Англии, обвинявших Гендерсона в «отсутствии твердости перед Гитлером».

Встреча, которая, возможно, была самой важной из всех встреч между Невилем Гендерсоном и Адольфом Гитлером и которая могла привести к коренным изменениям обстановки, закончилась состязанием, кто кого перекричит. Под влиянием этой встречи Гендерсон так сформулировал свое донесение в Форин Оффис, что Чемберлен и Галифакс истолковали предложение Гитлера скорее как воинственный ультиматум, нежели официальное предложение начать переговоры.

В десять часов вечера того же дня 29 августа, когда Биргер Далерус впервые за многие дни с наслаждением уселся за ужин, к нему в отель «Эспланаде» позвонил и затем лично явился Оджильви-Форбс. «Беседа Гендерсо-на с Гитлером прошла скверно. Мы должны приготовиться к худшему», — сказал он.

Когда они беседовали, служитель отеля вызвал шведа к телефону. Звонил Геринг: до него также дошла эта новость, он просил Далеруса немедленно приехать к нему.

Далерус сел в автомашину люфтваффе, которая тут же доставила его в дом Геринга на Лейпцигерштрассе. Фельдмаршал неистовствовал от возмущения. В одной руке он держал рюмку с виски, а другой размахивал копией ноты, врученной Гендерсону фюрером. Геринг гневно требовал выяснить, почему британский посол отказался принять эту ноту.

Схватив красный карандаш, он сел и начал читать ноту, жирно подчеркивая те параграфы, которые, по его мнению, были особенно существенны. Он полностью соглашался с фюрером, что нота была сформулирована примирительно и что вспышку Гендерсона следует рассматривать как подтверждение фактического нежелания англичан идти на соглашение. «Все старые обиды на Англию снова всплыли на поверхность, — вспоминал впоследствии Далерус. — Все спорные вопросы были вновь воскрешены... Смысл ноты, как объяснял Геринг, заключался в том, что у правительства Германии имеются сомнения относительно намерений британского правительства».

«Мы знаем поляков! — начал Геринг выкрикивать ругательства по адресу польского правительства и его народа. — Естественно, что при таких обстоятельствах Германия осуществила меры предосторожности и подвела свои войска к границе с Польшей. Шестьдесят немецких дивизий находятся там и ждут. Это примерно около миллиона человек, но мы все надеемся, что ничего не случится, что не будет необходимости в военных действиях между Польшей и Германией, Однако учитывая нынешнюю крайне критическую обстановку, мы вынуждены наста ивать на том, чтобы без промедления было достигнуто урегулирование...»