Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Рузвельт совершал морское путешествие на президентской яхте, когда появилось сообщение о русско-германском пакте; он тут же направился к берегу, сел на поезд и вернулся в Вашингтон. Его реакция на просьбу Горация Вильсона видна из следующей записи в воспоминаниях сотрудника государственного департамента США Моффата: «Эта просьба, как мы ее здесь восприняли, означала, что они (англичане) хотели, чтобы мы взяли на себя ответственность за новый Мюнхен и выполнили за них грязную работу».

В тот же вечер Чемберлен поехал к королю Георгу VI в Букингемский дворец и, как полагают, в ходе доклада попросился в отставку. Ему было отказано в этом и настоятельно предложено «продолжать».

Но что продолжать? Плоды проводимой им политики теперь втягивали его страну в войну.

Если, конечно, не...

К этому времени мир уже содрогался от страха при мысли о войне в Европе.. Франклин Рузвельт вернулся в Вашингтон и оттуда 24 августа направил послания Гитлеру и президенту Польши Мосьтицкому, призывая обоих к переговорам.

В письме президента Гитлеру, в частности, говорилось:

«Я со всей искренностью обращаюсь к вам — с такой же настоятельной просьбой я обратился и к президенту Польской республики, — чтобы правительства Германии и Польши пришли к обоюдному согласию воздержаться от любых актов враждебности в пределах разумно обусловленного периода времени, а также к взаимному согласию разрешить спорные вопросы, возникшие между ними, одним из следующих методов:

1. Путем прямых переговоров. 2. Путем передачи этих спорных вопросов на решение беспристрастного арбитра, которому обе стороны полностью доверяют, или 3. Обе стороны согласятся на урегулирование спорных вопросов посредством примирительной процедуры, выбрав в качестве мирового посредника или арбитра представителя одной из американских республик, которые совершенно не связаны или не участвуют в политических делах Европы».

В этот же день папа римский Пий XII обратился по радио с призывом сохранить мир: «Снова пробил критический час для человечества, час, когда требуется проявить величайшую осторожность, когда наши сердца не могут оставаться равнодушными к развивающимся событиям, от

которых наша духовная власть, ниспосланная нам господом богом, чтобы вести души человеческие по пути справедливости и мира, не должна оставаться в стороне. Внемлите нашему голосу все те, кто в этот момент несет па себе всю ответственность...»

На эти призывы президента и папы римского Гитлер не обратил никакого внимания, ибо был слишком занят военными приготовлениями. Через сорок восемь часов его армии должны были обрушиться на Польшу. 24 августа он вернулся в Берлин из Берхтесгадена. Еще до прибытия окружавшая его камарилья заполнила имперскую канцелярию. «Целый обоз паладинов, адъютантов, ординарцев», — подумал Эрих Кордт, глядя на этих паразитов. — В этот день приемная имперской канцелярии, до отказа набитая приживальщиками, льстецами и надменными выскочками, напоминала мне дворец Белтаззара».

Находясь в состоянии эйфории, Гитлер написал в длинном письме Муссолини, информируя его о своих планах: «Поляки должны быть разгромлены, это — очередная задача». Однако Гитлер преднамеренно не указывал конкретную дату вторжения. По мнению генерала Кейтеля, фюрер подозревал, что его «надежные» слуги из министерства иностранных дел передадут эту новость англичанам. Кроме того, он мог также допустить, что граф Чиано сделает то же самое. Замысел фюрера заключался в том, чтобы на Западе вызвать панику этой информацией о переходе его к совершенно конкретным акциям, без указания точной даты, дав этим самым возможность западным державам предупредить поляков. Паника, как он надеялся, породит в Лондоне и Париже готовность пойти на договоренность. с ним или, скорее, позволит ему захватить Польшу без вмешательства англичан и французов. Для достижения этой цели он был готов использовать любые средства, чтобы убедить Чемберлена, который в свою очередь убедил бы французов. Поэтому он позвонил Герингу и предложил ему послать Далеруса в Лондон с уведомлением англичан, что он действительно серьезно стремится установить взаимопонимание между Англией и Германией.

Геринг, все еще переживавший отмену фюрером его визита в Англию, слегка успокоился. Он позвонил Биргеру Далерусу, только что прилетевшему в Берлин, и пригласил его в Каринхолл. Они беседовали около двух часов, затем 314