Петр Люкимсон - Царь Ирод

Даже если эта история и была придумана Иродом для Николая Дамасского, она отражает ту грань его личности, которая неотъемлемо составляет духовный мир почти всех вождей, восходивших на вершину власти, не имея на то особого права. А именно: фанатичную веру в собственную избранность для особой миссии и в полную вседозволенность ради реализации этой миссии. Не случайно Дмитрий Волкогонов в монографии о Ленине так заостряет внимание на том, что «Ленин верил в свою избранную роль вождя того великого дела, которое… приведет к перерождению человечества» [16] Волкогонов Д. Ленин: В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 258. . А вот замечание Ласло Белади и Тамаша Крауса о характерных чертах личности Сталина: «Как и многие настоящие революционеры, он был человеком одержимым, но не только идеей революции. Он был одержим мыслью о своем предназначении, о своем призвании» [17] Белади Л., Краус Т. Сталин. М., 1990. С. 220. .

То, что Ирод также был одержим такой верой, не оставляет сомнений. Кстати, обратим внимание: Ирод встретил ессея Манаима по дороге в школу. Это значит, что он где-то учился, хотя и непонятно, в еврейской или греческой школе. Однако в любом случае учился он, скорее всего, плохо, и его друг и биограф Николай Дамасский потом вспоминал, что ему пришлось почти с нуля знакомить Ирода с греческой поэзией, риторикой и философией.

Так что, судя по всему, маленький Ирод отнюдь не был идеальным ребенком и большую часть времени предпочитал проводить в играх или, как это предписывало греческое мировоззрение, в спортивных упражнениях и совершенствовании собственного тела.

При этом самым сложным и болезненным был для него вопрос: «Кто ты, Ирод?!»

Безусловно, ему хотелось считать себя евреем, но в глазах других евреев он был прежде всего обращенным идумеем. Однако и идумеи — те из них, кто пытался сохранить остатки национального самосознания, — уже не считали Ирода и его семью идумейской из-за слишком тесной близости с евреями.

Ему также нравились греки и греческая культура, по образу мышления и личной системе ценностей он был греком, но в то же время он не мог быть им по определению.

Возможно, все эти трудности с самоидентификацией в итоге и заложили основу паранойи, которой он страдал большую часть своей жизни. Впрочем, немало этому способствовала и сама жизнь при дворе Хасмонеев с ее вечными интригами и заговорами ближайших родственников друг против друга.

Ироду было пять лет, когда умерла царица Саломея Александра и встал вопрос о том, кто из ее сыновей должен наследовать трон — старший, Гиркан, или младший, Аристобул.

Для отца Ирода Антипатра это был вопрос жизни и смерти.

Вот как разворачивались события в том знаменательном 67 году до н. э. в изложении Семена Марковича Дубнова:

«После смерти Саломеи царем должен был сделаться старший сын ее, Гиркан II. Но не успел еще Гиркан вступить во власть, как брат его Аристовул [Аристобул] двинулся с войском к Иерусалиму, чтобы силой отнять у него престол. У Иерихона встретились войска обоих братьев и произошла битва, в которой армия Гиркана потерпела поражение, так как значительная часть ее, увлеченная храбростью Аристовула, перешла к последнему. Испуганный Гиркан заперся в крепости при Иерусалимском храме. Он признал себя побежденным, когда Аристовул вступил в столицу. Братья заключили между собой мирный договор, по которому Гиркан отказался от царского звания, сохранив за собой (по-видимому) только сан первосвященника; Аристовул же был объявлен царем Иудеи под именем Аристовула II. Оба брата, в присутствии народа, подали друг другу руки и обнялись. Отречение от престола не было, впрочем, особенно тяжело для Гиркана, ибо он по природе любил тихую жизнь и был мало способен к управлению государством» [18] Дубнов С. М. Краткая история евреев. М., 1996. С. 200–201. .

Но если слабовольного Гиркана II такой поворот событий вполне устраивал, то он никак не мог устроить Антипатра. Во-первых, по той причине, что Аристобул II был противником партии эллинистов-ассимиляторов, к которой принадлежал Антипатр, и над эллинистами явственно нависла угроза гонений. Во-вторых, Антипатр не для того столько лет был ближайшим другом царевича, чтобы затем вдруг оказаться не у дел. Это отнюдь не означает, что он с самого начала искал дружбы с Гирканом из корыстных побуждений. Нет, тот, безусловно, был ему чисто по-человечески близок и дорог, но все же изначально это была дружба с дальним прицелом, и Антипатр просто не мог смириться с тем, что его планы в одночасье лопнули как мыльный пузырь.