Петр Люкимсон - Царь Ирод

«Не было такого лица, постигнутого нуждой, которому он не помог бы сообразно средствам, — пишет Флавий. — При этом он оказал поддержку даже целым народам и городам, не говоря уже о тех частных лицах, которые впали в нужду вследствие многочисленности своих семей. Все, кто обращался к нему, получали просимое, так что по точному подсчету оказалось, что царь раздал иностранцам десять тысяч кор хлеба (кор равняется десяти аттическим медимнам), а своим подданным — около 80 тысяч. Эта заботливость и своевременная помощь царя настолько упрочили его положение среди иудеев и так прославили его среди других народов, что возникшая прежде к нему ненависть из-за введения новых порядков в царстве теперь прекратилась у всего народа, потому что царь своей щедрой помощью в столь опасную минуту примирил с собой всех. Слава его росла за пределами его владений, и казалось, что все это постигшее страну горе предназначено лишь для того, чтобы увеличить его популярность» (ИД. Кн. 15. Гл. 9:26. С. 126).

Разумеется, с этим панегириком в адрес Ирода можно поспорить. И уж что совершенно точно — «примирить с собой всех» ему не удалось. Не помогла даже объявленная после неурожая большая — на треть — скидка на все взимаемые налоги. Если благодаря благотворительности отношение народа к Ироду и в самом деле изменилось, то ненадолго. Это объяснялось и продолжением тайных и явных репрессий, и непомерными, несмотря на все скидки, поборами, и явным потаканием Ирода языческой культуре.

Между тем именно после окончания засухи — в 25–22 годах до н. э. — Ирод приступает к реализации своих самых грандиозных проектов.

Одним из них, вне сомнения, было строительство на месте небольшой Стратоновой крепости нового города Кейсария (в русских переводах она часто называется Цезарией) и прилегающего к нему грандиозного порта. Само имя города было, вне сомнения, еще одним проявлением «любви» и верноподданнических чувств Ирода к Цезарю Октавиану Августу.

И сегодня сотни тысяч туристов в год посещают развалины Кейсарии Ирода, чтобы полюбоваться раскопанными археологами остатками царского дворца, бани, ипподрома, храма Ромы и Августа и другими достопримечательностями. Но даже эти весьма впечатляющие археологические памятники не способны дать представление о том, насколько красивым, поистине поражающим воображение городом была Кейсария в эпоху Ирода. Достаточно сказать, что на ее берегу стоял маяк, соперничавший по своей красоте и размерам со знаменитым Фаросским маяком, а вход в гавань проходил мимо словно вырастающих из моря гигантских статуй, и еще издали подплывающие моряки могли полюбоваться сказочно красивым храмом Рома и Августа.

Впрочем, давайте снова предоставим слово Иосифу Флавию: «Найдя на берегу местность в высшей степени удобную для города и раньше называвшуюся Стратоновой башней, он (Ирод. — П. Л.) велел составить обширный план и приступил к постройкам, восстановил весь город, притом из белого мрамора, и украсил его роскошными дворцами и общественными зданиями. Самым же замечательным его сооружением, отличавшимся как величиной, так и массой употребленного на него труда, была обширная гавань величиной с Пирейскую, представлявшая собой отличную стоянку и двойной ряд пристаней. Сооружение это было особенно замечательно тем, что царь не имел нужных материалов на месте, но должен был с большими издержками доставлять их издалека. Город этот расположен в Финикии, по дороге в Египет, между Яффо и Дором. Это два приморских пункта, неудобные по своей доступности ветрам, которые наносят здесь песок на морской берег и затрудняют причал, так что в большинстве случаев купцам приходится становиться на якорь в открытом море. Желая изменить характер этой местности, царь назначил для гавани настолько обширное пространство, что тут могли укрыться целые большие флотилии, и с этой целью приказал бросить в воду на глубину в двадцать аршин огромнейшие камни. Большинство из них имело 50 футов в длину, не менее восемнадцати футов в ширину и около девяти футов в вышину. Впрочем, тут были камни и поменьше. Половина этого сооружения представляла собой оплот против набегавших волн (почему и называлась молом), а другая половина представляла собой каменную стену с башнями…» (ИД. Кн. 15. Гл. 9:6. С. 127–128).

Историки сходятся во мнении насчет того, что почти вся Кейсария была построена из полированного белого мрамора или облицована им, Флавий явно погорячился. Большинство зданий в городе строились из местного камня, но затем их настолько тщательно и искусно штукатурили, что издали их можно было принять за мраморные. Кроме того, молы, видимо, сооружались не с помощью сбрасываемых в воду огромных камней, а коробами, заполненными известью, щебнем и пуццоланом, — в воде эта смесь затвердевала и превращалась в подобие бетона.