Петр Люкимсон - Царь Ирод

Флавий пишет об этом ударе как о вероломном, так как Афинион в силу своего статуса должен был соблюдать нейтралитет. Однако это утверждение выглядит спорным: как-никак Афинион был ставленником Клеопатры во владениях именно Малха, а не Ирода.

После удара Афиниона паника охватила уже евреев, которые бросились бежать, теряя по дороге сотни и тысячи товарищей по оружию. Но так как евреи не создали нормального лагеря, в котором можно было занять оборону, перегруппироваться и подготовиться к новой атаке, то выходило, что отступать им попросту некуда.

Ирод, похоже, с остатками армии и сам бежал с поля боя, хотя прямо об этом ни в одном источнике не сказано.

Потери евреев оказались огромными, но тем не менее Ирод отнюдь не собирался отказываться от сведения счетов с набатеями. Собрав армию заново, он перешел к тактике Маккавеев в период войны с греками: время от времени стал совершать набеги на города и села арабов, а также на набатейские гарнизоны, атакуя их преимущественно с гор.

В 31 году до н. э. в Иудее произошло страшное землетрясение, унесшее жизни более тридцати тысяч человек. Бойцы Ирода при этом почти не пострадали, так как располагались в полевом лагере, в палатках, на открытой местности, а не в каменных домах. Но землетрясение унесло жизни их близких, и многие начали дезертировать — чтобы восстановить жилища своим семьям.

Арабы не замедлили воспользоваться ослаблением Иудеи и напали на страну, грабя, убивая и уводя в рабство ее жителей, а также оккупируя прилегающие к Иордану районы.

Ирод, оказавшись в отчаянном положении, направил к Малху послов, чтобы начать переговоры о мире, но Малх не стал даже слушать парламентеров Ирода, а велел… принести их в жертву набатейским богам, будучи при этом прекрасно осведомлен, что человеческие жертвоприношения считаются у иудеев самым отвратительным проявлением язычества.

Убийство парламентеров у всех народов и во все времена считалось преступлением, которому нет прощения, и с этого момента стало ясно, что говорить с арабами о мире бессмысленно — они понимают только язык войны.

Все происходившее было страшно само по себе, но, пожалуй, самое страшное заключалось в том, что и армия, и народ Иудеи в целом были совершенно деморализованы. По стране поползли слухи, что землетрясение не что иное, как кара Божья за кровавое правление Ирода.

Но, как ни странно (а может, и наоборот, вполне логично) Ирод пришел к выводу, что именно сейчас самое время дать генеральное сражение арабам. Собрав всю свою армию, он произнес перед ней речь, которая, судя по произведенному ею впечатлению, была подлинным образцом ораторского искусства. Иосиф Флавий приводит два варианта этой речи на основе неких «мемуаров» Ирода и сочинений Николая Дамасского. Однако трудно поверить, что она была столь длинной и витиеватой, какой предстает в «Иудейских древностях», — как известно, сила оратора в значительной степени кроется в его лаконичности, афористичности и ясности аргументации. Поэтому наиболее реальным представляется укороченный вариант речи Ирода, приводимый в «Иудейской войне»:

«Страх, охвативший всех вас, кажется мне далеко не основательным. Что кары небес повергли нас в уныние — было естественно, но если человеческие гонения производят то же самое действие, так это обличает отсутствие мужества. Я так далек от мысли после землетрясения бояться неприятеля, что, напротив, более склонен верить, что Бог хотел этим бросить арабам приманку, дабы дать нам возможность мстить им. Ведь они напали на нас, надеясь не столько на свои собственные руки и оружие, сколько на те случайные бедствия, которые нас постигли. Но та надежда обманчива, которая опирается не на собственные силы, а на чужое несчастье, потому что несчастье или счастье не представляет собой нечто устойчивое в жизни; напротив, счастье колеблется туда и назад. Это вы можете видеть из имеющихся пред нами свежих примеров. Нас, победителей в предыдущих битвах, неприятель теперь победил, и, по всем вероятиям, он, убаюканный мыслью о победе, теперь потерпит поражение; ибо слишком большая самоуверенность ведет к неосторожности, боязнь же учит быть предусмотрительным; оттуда же и бодрость духа, которая внушается мне нашей боязливостью. Когда вы были чрез-чур смелы и напали на неприятеля против моего желания, Афенион получил возможность осуществить свою измену. Но нынешняя ваша робость и кажущееся малодушие гарантирует мне победу. Оставайтесь в этом настроении вплоть до начала боя; но в самом сражении вы должны возгореться всем пылом вашего мужества и показать этому безбожному племени, что никакое несчастье, будь оно от Бога или от людей, не в состоянии сокрушить храбрость иудеев, пока еще искорка жизни тлеет в них. И что никто из нас не даст тем арабам, которых так часто вы чуть ли не пленными уводили с поля сражения, сделаться господами над вашим имуществом. Не поддавайтесь только влиянию безжизненной природы и не смотрите на землетрясение как на предвестие дальнейших бедствий! То, что происходит в стихии, совершается по законам природы, и, кроме присущего им вреда, они ничего больше не приносят человеку. Голод, мор и землетрясение еще могут быть предвещаемы менее важными знамениями, но сами эти бедствия имеют свои собственные ужасы своим пределом, ибо какой самый большой вред может нанести нам самый победоносный враг, чем тот, который мы уже потерпели от землетрясения? С другой стороны, неприятель получил великое предзнаменование своего поражения — знамение, данное ему ни природой, ни какой-либо другой его силой: они против всех человеческих законов жестоким образом умертвили наших послов и такие жертвы посвятили божеству за исход войны! Да, они не уйдут от великого ока Божия и не избегнут Его победной десницы. Они немедленно должны будут дать нам удовлетворение, если только в нас еще живет дух наших предков и если мы подымемся на месть изменникам. Пусть каждый идет в бой не за свою жену и детей, даже не за угрожаемое отечество, а в отмщение за убитых послов. Они лучше, чем мы, живые, будут направлять войну. Я, если вы будете лучше повиноваться мне, буду предшествовать вам в опасности! Вы знаете хорошо, что ваша храбрость непоборима, если сами не повредите себе необдуманной поспешностью» (ИВ. Кн. 1. Гл. 19:4. С. 84–85).