Петр Люкимсон - Царь Ирод

Если семья Ирода и в самом деле принадлежала к вольноотпущенникам Хасмонеев, то это многое меняло. Сам Ирод этот факт (если, повторим, он имел место) никогда не афишировал, и Антоний мог об этом не знать. Но вот Александра в письме Клеопатре могла об этом упомянуть, и тогда последняя не преминула бы разыграть эту карту — вот что, по мнению рава Файнтоха, могло смертельно напугать Ирода, собиравшегося к Антонию [48] Файнтох И., раввин. Легенды о царе Ироде и их скрытый смысл // Лекции по Агаде Мишны и Талмуда раввина Иегонатана Файнтоха (Ивр.) — http://www.etzion.org.il/vbm/archive/15-aggadot/01aggadot-shas.rtf .

Во всяком случае, после отъезда Ирода в Лаодикею Иерусалим жил надеждой, что Антоний свершит справедливый суд и в Иудею тиран вернется в гробу. Эта надежда, видимо, и породила стремительно распространившиеся слухи о том, что Антоний казнил Ирода самой позорной из всех казней — отрубив ему голову.

Напуганные и воодушевленные этими слухами одновременно, Мариамна и Александра бросились к Иосифу, умоляя его отвезти их в расположение римского гарнизона — на тот случай, если в городе вспыхнет бунт, и чтобы они могли добраться до Антония, где Александра при поддержке Клеопатры надеялась обрести звание царицы. Или — в качестве варианта — «подарить» подруге Иудею, обеспечив себе и дочери безмятежное существование в Риме.

Надо заметить, что у Иосифа, не очень ладившего с молодой племянницей-супругой, за время отлучки Ирода сложились довольно теплые отношения с Мариамной и Александрой. В порыве откровения он даже рассказал им о приказе Ирода убить в случае его казни Мариамну — якобы для того, чтобы доказать, как сильно любит ее муж. Но Мариамна восприняла это распоряжение Ирода совершенно иначе — как еще одно доказательство его эгоизма и безжалостности.

Между тем поездка Ирода в Лаодикею, вопреки его опасениям, оказалась удачной.

«Прибыв к Антонию, — сообщает Флавий, — Ирод быстро склонил его на свою сторону теми дарами, которые привез с собой из Иерусалима, а дружественным разговором вскоре достиг того, что Антоний перестал сердиться на него и прежние наветы Клеопатры на него совершенно утратили всякую силу. При этом Антоний выразился в том смысле, что нехорошо привлекать царя к ответственности за то, что происходит у него в царстве (в таком случае он сам не желал бы быть царем), ибо те, кто предоставил царю его власть, должны предоставить ему и полное право пользоваться ею. Вместе с тем он сказал, что не позволит более Клеопатре (видимо, на замечание Ирода, что та слишком много себе позволяет. — П. Л .) вмешиваться в дела правителей».

Время пребывания в Лаодикее запомнилось Ироду как чрезвычайно приятное: целые дни он проводил в пирах и разговорах с Антонием, обращавшимся с ним как с равным.

Таким образом, эту битву Клеопатра (а вместе с ней и Александра) проиграла. Ирод возвращался в страну, обласканный Антонием и, как никогда прежде, уверенный в прочности своих позиций. Правда, к этой победе примешивалась и капля горечи: Антоний, видя, в каком состоянии пребывает Клеопатра от еще большего его сближения с Иродом, вместо ожидаемого наказания посоветовал последнему сделать своей возлюбленной «маленький подарок», чтобы та успокоилась.

«Маленьким подарком» оказались Келесирия и окрестности Иерихона с их финиковыми пальмами и бальзамными деревьями, на основе смолы которых производился известный на весь античный мир целебный (и крайне дорогой) иудейский бальзам. Не желая совсем дарить ненавистной египтянке столь ценную территорию, Ирод тут же упросил отдать окрестности Иерихона ему в аренду в обмен на 200 золотых талантов в год.

Обо всем этом Ирод и сообщал в письме жене, которое пришло в тот самый момент, когда Александра и Мариамна умоляли Иосифа помочь им бежать к римлянам.

Судя по всему, Ирод пробыл в гостях в Лаодикее долго — вплоть до 34 года до н. э., когда Антоний снова двинулся на Парфию и Армению. А по возвращении домой первыми, кто поспешил сообщить Ироду о происходившем во время его отлучки, стали самые близкие ему люди — мать Кипрос и сестра Саломея.

Увы, как это часто бывает, отношения Мариамны со свекровью и золовкой, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Говоря же прямо, Кипрос и Саломея откровенно ненавидели и Мариамну, и Александру. Эта ненависть началась еще тогда, когда они вынуждены были вместе коротать время в Масаде, а затем в Самарии, пока Ирод добывал себе престол.

В Иерусалиме же отношения между женщинами еще больше ухудшились, так как Александра не упускала случая напомнить новым родственницам, что она царская дочь, а они «беспородные дворняги». К тому же сестра Ирода, видимо, уже давно мечтала избавиться от постылого престарелого дядюшки-мужа.