Дмитрий Жуков - Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма

Для моих комбинаций было бы очень Важно знать, насколько правдива эта информация. Не могли бы Вы выяснить это в одном из компетентных ведомств?

У меня есть большая просьба к Вам: нельзя ли попросить Альфреда Владимировича, чтобы он дал ответ на мои письма от 6 апреля и от 26 апреля? Вы должны понимать, что у меня должна быть хотя бы принципиальная ясность относительно того, какова позиция Вашего ведомства по обоим затронутым мной вопросам. Если Альфред Владимирович по каким-то причинам не хочет отвечать, то возможно он сочтет возможным ответить мне через Вас.

Если положение по затронутым мной вопросам еще не вполне прояснилось, то не могли бы Вы назвать дату, когда я могу рассчитывать на ответ. Вы должны понимать, дорогой друг, как мне важно иметь ясную картину как в личном плане так и для моей работы, чтобы распоряжаться соответственно. Нет нужды повторять мои предложения и обоснования их важности, ведь я не хочу быть назойливым. Но позволю надеяться, что я вправе получить какой-то ответ от моих друзей, пусть даже отрицательный.

Как для меня, так и для моего дела отрицательный ответ был бы — в этом я глубоко убежден — весьма прискорбен. Такой ответ лишил бы обе стороны целого ряда возможностей и многих хороших и серьезных перспектив. Но и это было бы мне — таков мой характер — милее, чем жить в постоянной неизвестности.

В последнее время я пару раз видел Полтавца, он иногда ко мне заходит. Он очень хорошо информирован о том, что происходит в Вашем ведомстве, так как состоит в постоянной переписке с одним Вашим сотрудником. В последний раз он категорически меня заверил, что партия согласно особому приказу фюрера будет проводить определенную политику, каковую он всегда предлагал и многие годы разрабатывал. Любое другое направление не сулит ни малейшего успеха. Он предложил мне прекратить мою деятельность и встать в ряды украинцев, он советует это, так как желает мне добра. Я поблагодарил его за любезность и участие. Но я обратил его внимание на то, что убеждения нельзя менять как перчатки, что я уже четырнадцать лет работаю в направлении, которое отвечает моим убеждениям и что я по сути своей не политик, падкий на конъюнктуру. Посему если национальная Германия пойдет путем, который явно противоречит моим убеждениям, то я предпочту полностью прекратить свою деятельность, пока Германия не осознает своей ошибки. Он высказал сожаление, что я так упрям, на чем мы и расстались. Он попросил у меня несколько отчетов об отдельных работниках среди эмигрантов, которые я ему дал.

Я сообщаю Вам это строго конфиденциально, чтобы информация не вернулась к нему через его друзей, работающих у Вас. Я хочу избежать ненужных сложностей, их и без того достаточно.

Вчера я получил письмо от полковника Хомутова из Тироля. Его адвокат (д-р Зак [782] Зак Альфонс (1887–1944), берлинский адвокат, защищал С. Таборицкого на процессе на убийстве В.Д. Набокова в 1922 г., в Веймарской Германии сделал себе имя, представляя в судах интересы нацистов. ) сообщил ему, что просмотр документов, изъятых при обыске квартиры, в эти дни завершается. На данный момент среди документов нет ничего, что вызывало бы претензии. В ближайшее время Хомутов тогда вернется в Берлин и даст полиции исчерпывающие ответы. Он пишет, что адвокат посоветовал ему не возвращаться чересчур рано, так как порой просмотр документов занимает несколько месяцев. Не имеет смысла так долго сидеть под арестом, тем более человеку, который чувствует себя совершенно невиновным. Хомутов сообщает, что собрал множество материалов, чтобы доказать, что русские антантофилы, очевидно нашедшие доступ в прусское министерство, затеяли против него гнусную провокацию. Особенно показателен факт, что человек, занимающий в Праге такую же позицию как Лампе в Берлине ( генерал Зинкевич [783] Зинкевич Михаил (1883–1945), русский военачальник, участник Первой мировой и Гражданской войн, генерал-майор, с 1932 г. возглавлял подотдел РОВС в Чехословакии. ) 20 марта вернулся из Парижа и заявил: «Удалось добиться того, что Хомутов будет арестован». Интересно, что обыск у Хомутова состоялся через девять дней после этого заявления. Меня самого очень интересует результат проверки документов Хомутова. Не могли бы Вы — в качестве личного одолжения — выяснить у адмирала Л[еветцова] каков этот результат.

Один друг написал мне вчера, что адмирал высказал желание (дословно), что «очень, очень охотно примет генерала фон Б.» (т. е. меня) Я тоже весьма заинтересован в беседе с ним, а при общем положении в Берлине я бы охотно там оказался, но у меня нет материальных возможностей для совершения еще одной такой поездки. Хотя положение предприятия моей жены за два последних месяца несколько выправилось, мы не можем позволить себе такую роскошь. Кроме того я считаю, что встречаться с Л[еветцовым] до того, как я получу ясный ответ от Вашего центра, вряд ли стоит.