Александр Свистунов - «Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…». Русские и англо-бурская война

Однако, как стало ясно позднее, это были лишь цветочки, ведь в 1886 году уже на территории Трансвааля были обнаружены богатейшие месторождения золота. История повторилась один в один – страну снова наводнили толпы искателей быстрой наживы. Сами буры не особенно тяготели к золотодобыче – они предпочли продолжать заниматься своим традиционным хозяйством, установив, однако, для приезжих золотоискателей высокие налоги.

Как показало время, такая политика самоустранения была роковой ошибкой – спустя всего несколько лет «понаехавших» («ойтлендеров», с голландского – иностранцев – прим. авт.) стало едва ли не больше, чем местных. В их руках оказалась сосредоточена все горно-рудная промышленность, торговля, и, естественно, со временем они начали все громче и громче заявлять о своих правах. Основным требованием было получение гражданства и отмена налога на добычу золота. Для этих целей при активной поддержке все того же Родса была создана правозащитная организация «Комитет реформ», в задачи которой входило лоббирование интересов ойтлендеров. Буры, для которых налог на освоение золотых приисков был главным источником доходов, поначалу не торопились как-то решать данный вопрос, наивно полагая, что «само рассосется». Но они плохо знали Родса и компанию.

Власти Великобритании и администрация Капской колонии активно подогревали в ойтлендерах, большинство которых составляли англичане, агрессивные настроения и всячески подталкивали их к силовому решению вопроса. Наконец, в 1895 году, только-только занявший кресло премьер-министра Капской колонии Сесил Родс при одобрении министра по делам колоний Джозефа Чемберлена решил устроить провокацию с целью поднять массовое восстание ойтлендеров в Трансваале. На его средства был собран отряд, формально принадлежащий частной рудодобывающей компании, который под руководством некого доктора Джеймсона вторгся на земли буров с территории Родезии. Джеймсон и его наемники попытались взять штурмом Йоханнесбург, но были встречены бурским ополчением, окружены и сдались в плен. Никакого восстания, на которое рассчитывали Родс и Чемберлен, не последовало – ойтлендеры Трансвааля считали, что раз уж они являются подданными британской короны, именно она и должна в первую очередь защищать их интересы. В итоге, когда Джеймсона выдали англичанам, тем ничего другого не оставалось, как сделать его козлом отпущения и посадить в тюрьму за бандитизм, т.к. формально он действовал по своей воле и к британской администрации никакого отношения не имел. Родсу за провал тоже досталось на орехи – он был смещен с поста премьера колонии, который перешел к Альфреду Милнеру – человеку совершенно другого склада (к промышленности и финансам отношения не имел, в прошлом был журналистом – прим. авт.), но весьма схожих взглядов. Чемберлена же просто пожурили – член кабинета министров, как-никак.

Британская общественность, однако, с воодушевлением приняла весть о рейде отряда Джеймсона. Редьярд Киплинг даже посвятил ему одно из своих самых известных стихотворений – «Если». «И если будешь мерить расстоянье секундами, пускаясь в дальний бег, – Земля – твое, мой мальчик, достоянье! И более того, ты – человек!» – эти строчки во многом стали отражением взгляда английского общества на те события. Далекую африканскую землю считали своим достоянием все без исключения – от булочника до премьер-министра. «От Кейптауна до Каира», говаривал уже знакомый нам Сесил Родс, подразумевая, что именно в этих границах должна располагаться «британская» Африка. Ему словно вторил Артур Конан-Дойль: «В нашем обширном собрании стран, пожалуй, нет другой страны, права Британии на которую были бы так же неоспоримы, как на эту. Мы владеем ею на двух основаниях – по праву завоевания и по праву покупки». И это отнюдь не были слова безумцев, грезивших о власти. Это было типичное мировоззрение англичан викторианской эпохи – эпохи, когда Британская империя достигла пика своего могущества, став сверхдержавой того времени. Естественно, эти успехи не могли не влиять на общественное мнение, где укоренялась идея о том, что Британия имеет несомненно больше прав в вопросах мироустройства, чем прочие государства и народы. Квинтэссенцией такой модели мышления могут стать слова все того же министра по делам колоний Чемберлена, заявившего: «Во-первых, я верую в Британскую Империю, во-вторых, я верю в британскую расу. Я верю, что британцы – величайшая из имперских рас, какие когда-нибудь знавал мир».