Array Коллектив авторов - Этнокультурная история казаков. Часть III. Славянская надстройка. Книга 4

В этом национальном кодексе бесспорно прослеживается традиция как древнерусских морализаторских памятников – «Домостроя» протопопа Сильвестра и «Поучения детям» князя Мономаха, так и мусульманских религиозно-этических сводов. Некоторые исследователи указывают на несомненную смысловую связь казацкого кодекса с исламским собранием «Хадисов Пророка Мухаммеда», регламентирующих все стороны жизни правоверного мусульманина.

С особой тщательностью в «Заветах Игната» прописаны нормы самобытной этнической морали казаков, позволившие в итоге некрасовцам сохранять более 200 лет свою национальную самобытность в инонациональной и инорелигиозной среде.

«Заветы», безусловно, требовали заключения браков только внутри казацкой общины. За попытку вступить в брак с иноверцем полагалась смерть. Казаки-мужчины и дети обязаны были говорить на древнем языке казаков – ныне почти исчезнувшем «донском гуторе». За личные экономические или криминальные взаимоотношения с турками казака ожидала смерть. Национальное достоинство казаков тщательно оберегалось «Заветами»: «Казак казака не нанимает. Денег из рук брата не получает. Сиротам нашим и престарелым помогает Войско, дабы не унижать и не унижаться».

В области защиты семейных устоев «Заветы Игната» фактически повторяли многовековые семейно-этические нормы запорожцев. Казаку за измену жене полагалось 100 плетей. Казачку за измену ожидала жесточайшая смерть – её закапывали по шею в землю и оставляли вплоть до смерти без воды и пищи. Дочь или сын, поднявшие руку на родителей, наказывались смертью. «Младший брат на старшего руки не подъемлет, – жёстко требовал кодекс Некрасова, – Круг плетьми накажет». За измену казацкому Войску или богохульство полагалась смерть по решению Круга.

Кодекс «Заветы Игната» требовал отмщения за пролитую врагами казацкую кровь. Слова атамана Некрасова не расходились с делом.

В 1711 году, хорошо обустроив своё Войско на Кубани, Некрасов решил, что пришла пора поквитаться с царской властью за кровь булавинских повстанцев. С большим конным отрядом (более 3,5 тысяч сабель) Некрасов вторгся на территорию поволжских русских губерний. Атаман был опытнейшим мастером маневренной войны: казацкий отряд с боями прошёл всю территорию Саратовской и Пензенской губерний, а затем благополучно вернулся на Кубань.

Пётр I был взбешён рейдом Некрасова. Астраханский губернатор Пётр Апраксин получил приказание жестоко покарать «воров» – для этой цели был сформирован специальный корпус из русской пехоты и конных калмыков. На Кубани планировались те же кровавые «подвиги», которые осуществлял Долгорукий в 1708 – 1709 годах на Дону. Однако в условиях предгорий Западного Кавказа организовать широкомасштабные карательные акции оказалось затруднительно: поход Апраксина фактически стал «ударом по воздуху». Бессмысленно потеряв в боях с казаками 150 солдат и 540 резервистов-калмыков, воинство Апраксина потянулось обратно в Россию.

В ответ на поход Апраксина атаман Некрасов зимой 1712 – 1713 годов совершает масштабный военный рейд через Нижний Дон в Слободскую Украину. В дыму сжигаемых помещичьих усадеб казаки дошли вплоть до Харькова.

В 1717 году состоялся новый масштабный поход. Некрасовцы с боями прошли по широкой дуге через несколько российских губерний: от Волги – через Хопёр и Медведицу на Верхнем Дону – обратно на Кубань. В этом походе атаман Некрасов с особой тщательностью поквитался с теми казацкими коллаборационистами, которые когда-то предали дело Булавина.

Казацкая Республика на Кубани стала буквально «бельмом в глазу» для имперской администрации Петра I. Атаман Некрасов никак не хотел воевать по правилам европейской армейской науки с её фронтальными атаками, планомерными манёврами и большим обозом. Стремительная казацкая конница налетала как будто бы ниоткуда – жестоко «жалила» неприятеля и столь же стремительно отступала.

Русский царь решил выкурить некрасовцев с Кубани дипломатическим методом. По указу самодержца русский посланник Василий Блёклый прибыл в Бахчисарай с богатейшими подарками и чёткой инструкцией – во что бы то ни стало добиться выдачи казаков царским войскам.

Хан Девлет-Гирей II с почётом принял посланника в своём дворце и внимательно выслушал. Воодушевлённый этим приёмом, Блёклый настойчиво попросил выдать России казаков-некрасовцев. В ответ Девлет-Гирей с усмешкой покачал головой: «Я не могу отдать русскому царю то, что мне не принадлежит».