Array Коллектив авторов: Этнокультурная история казаков. Часть III. Славянская надстройка. Книга 4

Составитель Александр Витальевич Дзиковицкий

ISBN 978-5-4483-1468-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СОСТАВИТЕЛЬ А. В. ДЗИКОВИЦКИЙ

Русский поэт Максимилиан Волошин называл императора Петра I «первым большевиком на троне». Характеристика хотя и образная, но исключительно точная. Стольник Пётр Хованский, как говорится, буквально в воду глядел, с воцарением в 1689 году на престоле Московии царя Петра I, впоследствии первого императора Всероссийского, «правда» казаков очень надолго, пожалуй, даже навсегда, разошлась с «правдой» новой империи.

Интересно, а был ли сам царь Пётр настоящим русским царём? Уж очень он ненавидел всё русское и очень уж любил всё заграничное… Интересно посмотреть, найдётся ли что-то об этом в документах XVII века? Да! Оказывается, именно это утверждали стрельцы, восставшие вскоре после возвращения Петра из длительной заграничной поездки. Напомним, что ранее стрельцы составляли надёжную царскую гвардию, были приближены к царскому двору. Отборные части стрельцов несли службу в столице и в Кремле. И вот, после возвращения Петра среди стрельцов начались волнения. Историк Р. Масси, собравший много документов по эпохе Петра, автор двухтомника «Пётр Великий», сообщает: «К тому же поговаривали, что Пётр вконец онемечился, отрёкся от православной веры, а может, и умер. Стрельцы возбуждённо обсуждали всё это между собой, и их личные обиды вырастали в общее недовольство политикой Петра: отечество и веру губят враги, а царь уже вовсе не царь! Настоящему царю следовало восседать на троне в Кремле… А этот верзила целыми ночами орал и пил с плотниками и иностранцами в Немецкой слободе, на торжественных процессиях плёлся в хвосте у чужаков, которых понаделал генералами и адмиралами. Нет, он не мог быть настоящим царём! Если он и вправду сын Алексея, в чём многие сомневались, значит, его околдовали, и припадки падучей доказывали, что он – дьявольское отродье. Когда всё это перебродило в их сознании, стрельцы поняли, в чём их долг: сбросить этого подменённого, не настоящего царя и восстановить добрые старые обычаи».

После жестокого подавления восстания стрельцов, на допросах и следствии выяснилось, что стрельцы «собрались сначала разгромить и сжечь Немецкую слободу, перерезать всех её обитателей, а затем вступить в Москву […] схватить главных царёвых бояр […]. Затем предполагалось объявить народу, что царь, уехавший заграницу по злобному наущению иноземцев, умер на Западе и что до совершеннолетия сына Петра, царевича Алексея, вновь будет призвана на регентство царевна Софья».

Приводя эти показания стрельцов, Р. Масси говорит, что сегодня трудно судить – было ли всё это правдой. Тем не менее, сам факт того, что подобные утверждения громко звучали на Руси в то далёкое время, очень интересен.

Казачья независимость раздражала каждого русского царя, и тем более не мог её переносить такой тиранический император, как Пётр I. Он не признавал никакой добровольности в казачьей помощи, а принимал её, как нечто казаками обязанное.

К концу XVII века приток беглых крестьян из России на Дон, в верхние городки, расположенные по pекам Хопру и Медведице, усилился до того, что это стало беспокоить и Главную Войску, так как с ними в тех местах стало развиваться нежелательное в военном быту земледелие. Ввиду этого в верхние городки была послана в 1690 году от Войскового Круга строгая грамота: «а если станут пахать и того бить до смерти и грабить». Эта мера до некоторой степени сократила прилив земледельческого элемента на Дон, часть беглых возвратилась на свои прежние места. В то же время, на требование Москвы не подговаривать и не принимать в свою среду беглых крестьян Донское Войско, твёрдо держась старых традиций «с реки не выдавать», отвечало или отказом, или уклончиво, что «таковых, де, на Дону не разыскано».