Александр Белов (Селидор): Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации

«Мадам, позвольте мне предложить вам экипаж и в сопровождение – взвод солдат. Чтобы в случае надобности они могли защитить вас от посягательства португальских мародеров!» – ответил комендант Москвы, наполеоновский маршал Эдуард Мортье на прошение Маргариты Михайловны Тучковой. Она добивалась официального разрешения новых властей на поиск останков мужа. Ей ответил враг!

Палец и рубиновый перстень – все, что осталось от генерала Александра Тучкова, получившего заряд картечи в грудь у Семеновских флешей. Вернее сказать, это все, что смогло отдать ратное поле вдове генерала. Палец с рубиновым перстнем. Говорят, для Тучкова этот перстень сыграл роль обручального кольца.

Так ли было на самом деле? Думаю, мы не узнаем никогда. Мемуары французского маршала у нас не напечатают. У нас свое понимание истории, выгодное нам. Но ведь правда может быть только одна. И даже в том случае, если она непонятна и необъяснима. В своей же версии правды мы не хотим отметить врага честью. Мы вообще не допускаем мысли, что у врага существует такое понятие. Разве не так? А сейчас, когда против России фактически развернута холодная война и Европа – консолидированный союзник США, французская версия тем более не популярна. Независимо от того, является она правдой или нет.

Казалось бы, в варяжском вопросе, о котором у нас пойдет речь, идеологизация должна повернуть дело в сторону славянской версии происхождения Рюрика. Тем более что президент России объявил национальной идеей патриотизм. Это стратегически важно на пороге новой возможной войны. Однако именно российская идеология продолжает объявлять варягов норманнами, независимо ни от каких доводов здравомыслия. Все дело в том, что евразийский геополитический базис нашей идеологии предусмотрел такую схему российского прошлого: дохристианская пассионарность и правящие элиты – скандинавские (Северная Европа), идеология – греко-православная (Южная Европа), историческая платформа – Восточная Европа. Вектор движения империи – Восточная Азия. Понимаете, чего не достает для равновесной континентальной модели? Западной Европы! Северная, Восточная и Южная Европа – в исторической данности, и есть к чему идти.

Но что значит – не достает? У нас же на языке блистательная фраза екатерининского канцлера Александра Андреевича Безбородко, когда-то стоявшего во главе российской внешней политики: «При нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела»!

А как дивно откликается на нее реплика государя российского Александра III: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать».

Я даже слышал такую контаминацию этих высказываний: «Пока российский царь ловит рыбу, в Европе не выстрелит ни одна пушка». Как точно соединено! И как желанно сейчас, когда у нас есть воля это снова посметь.

Но ключевым сочетанием, подсказанным Александром Андреевичем в 1799 году, будет – «при нас». Именно так! Ведь при нас российские стратегические бомбардировщики летают над Ла-Маншем…

Но этнизировать историю – боже упаси! Как в представленную модель вколотить самостоятельность славянского пути? Ведь патриарх Кирилл в своем известном высказывании о славянах обозначил контуры политической оценки: славяне – это дикари. И, стало быть, не может быть никакой славянской идеологии.

Вы способны одной фразой ответить на вопрос, что такое быть русским? Думаю, большинство решит так: «Быть русским значит быть православным». От вас это и требуется. Именно такой взгляд. Поскольку он полностью вытесняет славянскую историю и культуру, славянскую традицию и идеологию, не отводя им никакого места ни в прошлом, ни в будущем России.

Идеологическая история современной России, по мнению разработчиков этой идеологии, началась с Куликова поля, и хотя Куликово поле – не первая и не последняя ратная победа над татаро-монголами, значение ее, как печать, отметило старт современной геополитики. Эта победа создала православное единство перед лицом общего врага и легла в основу формирования великорусской народности.

Но если считать православие исключительно объединяющим фактором, то как относиться к феодальной раздробленности православной Руси? И, например, к лютой взаимной ненависти православных тверичей и православных владимирцев в этот период истории? Равно как и новгородцев, и рязанцев, и киевлян по отношению друг к другу? А может, вопросы идентичности не всегда зависят от монотеизма? Ведь христианство никак не удерживало не только русских, но и другие народы от столкновений: например, саксонцев и баварцев, франков и бургундов. Я бы даже сказал так: христианство еще никому не помешало убить врага своего.