Александр Белов (Селидор): Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации

Однако беглого взгляда достаточно, чтобы понять: в руках молодого человека уникальный раритет. Во всяком случае, на то похоже. Что-то вроде разрозненных фрагментов единого рукописного текста. Каждый ученый мечтает об открытии. А вдруг это… новый «источник»? Памятник культуры международного масштаба и значения?

Директор музея по инерции объясняет посетителю, что в их музее нет отдела древних рукописей и в любом случае «бересту» должен будет проверить радиоуглерод, ведь ее подняли не из исторического слоя, а появилась она неизвестно откуда. К тому же подлинную ценность текстов может определить только лингвистическая экспертиза. Он говорит, а сам при этом не сводит глаз с берестяных грамот.

Молодой человек соглашается на экспертизу, но наотрез отказывается оставлять тексты. Что называется, только в собственных руках. Когда становится ясно, что условия посетителя неисполнимы, он торопливо прощается и уходит. Больше его не видели. А директор музея Вячеслав Александрович Ким подумывает о том, что упустил свою синюю птицу.

Идеология всегда подавляет историческую истину. Потому что идеологии всегда что-то выгодно, а что-то нет. Она манипулирует историей. Тут уместно било бы вспомнить об ответственности историка перед обществом, о его гражданской совести.

Может быть, это легенда? Я слышал эту историю в разных трактовках и от разных людей. Мало ли, о чем говорит сообщество историков? Да и то время отсюда видится почти легендарным…

Подумалось о том, как относительны наши представления о мире. Взять все тех же историков. Принято считать, что по брутальности эта команда уступает только ботаникам. Однако же академик Борис Рыбаков мизинцем поднимал двухпудовую гирю. Сам я этого не видел, но мне рассказывал друг – Стас Покровский, снимавший о Рыбакове телепередачу. А здоровался академик так, будто пытался подкову согнуть. Есть такая форма рукоприветствия. Вот вам и историк! Да, частности порой способны изменить общие представления. А частности в исторической науке способны повернуть вспять глобальные выводы.

Исторической науке всегда не везло. Кто только ни высказывался от ее лица: политики, философы, экономисты, юристы… А все потому, что они видят развитие человеческого общества в свете своей специализации, в ракурсе своих взглядов и идеологических пристрастий. В основе мирового исторического процесса, разумеется, по их мнению, лежит проблема, с которой они нянчатся. И главное здесь – использовать широкие обобщения, мощные логические связки.

Есть такой метод – индукция: когда на основе наблюдения несвязанных единичных случаев делаются обобщающие выводы. Вот, например, «подрезает» ваше авто на дороге какой-нибудь неумеха, вы уже и речь «приветственную» ему подготовили, но смотрите – за рулем блондинка. И сразу в голову лезут соответствующие мысли относительно умственного развития этой женской породы. Но так ли глупы блондинки, как представляют индуцированные выводы? Вспомню только трех женщин в истории, отмеченных и великим умом, и светлокудрым очарованием. Гипатия Александрийская – философ, математик, астроном. Жила в конце IV – начале V века. Лаура Басси – первая женщина, которой было разрешено преподавать в европейском университете. Ввиду особого ума и таланта. Жила в XVIII веке. И разумеется, Мария Склодовская-Кюри, первый лауреат Нобелевской премии сразу по двум наукам: по физике и химии.

Вот и думайте: это исключение из общего правила или общего правила здесь не существует? Но ведь историческая наука и есть система общих правил и закономерностей, как принято считать. Никому почему-то в голову не приходит, хотя бы в порядке блажи, что миром часто правит случай. Просто случай. А значит, множественная случайность – векторная величина истории! Все видят только индуцированные закономерности. А их так просто прицепить к политике и к идеологии. Но, может, именно это и нужно ученому сообществу?

Знаете, почему в армии не бывает женских танковых экипажей? Потому что в армии нет женщин-танкистов. Самый простой логический силлогизм. Без всякой идеологии и политики.

Мощным примером идеологизации истории для нас будет еще не остывшее марксистско-ленинское прошлое. Кто-то его пережил как форму бытия и сознания. Сейчас еще встречаются страны с коммунистической вывеской на фасаде. Например, Китай. Но как странно изменилось китайское бытие! Понятно, что конкурентоспособность экономики заставляет политиков пересмотреть взгляды, но ведь человеческое общество здесь создавалось по другим идеологическим меркам. И даже сам смысл исторического процесса сводился к отношению между трудом и капиталом. Эти догмы пропитаны кровью миллионов людей! Снова история отработала роль на сцене идеологической драмы. Роль, которую ей уготовили.