Исаак Троцкий - Третье отделение при Николае I

Голословные обвинения против смоленских властей, не оказывавших, вероятно, Шервуду достаточного респекта, не могли, конечно, смутить III Отделение, тем более что не все из поименованных лиц оказались действительно поляками. Что касается Крисинского, то III Отделение заверяло, что он вполне раскаялся в своих националистических заблуждениях и заслуживает полного доверия.

Из декабристов «скрылся» за границу только Н. И. Тургенев, которого декабрьские события застали вне России.

Мало чего можно ожидать от народа, у которого монарх… деспот, а треть дееспособного населения получает плату за то, что надзирает и притесняет две других трети ( фр .).

Будь спокойна, он из наших ( фр .).

М. Ф. Орлов был одним из деятельнейших членов южной группы «Союза благоденствия» и вел в подчиненной ему 16-й дивизии, центр которой был в Кишиневе, активную революционную работу. В 1823 г., в связи с делом майора В. Ф. Раевского, Орлов был отстранен от командования дивизией и последние годы не принимал участия в делах общества. Орлов должен был подвергнуться суровому наказанию, но благодаря заступничеству брата, близкого к царю, отделался исключением из службы с ссылкой под надзор в деревню. В 1831 г. ему было разрешено переехать в Москву, где он занял видное положение в кругах дворянского общества.

Невоздержанность Орлова в разговорах на политические темы подтверждается другими источниками. Тем не менее роль его и влияние на молодежь Шервуд явно преувеличивает. По поводу смерти Орлова в 1842 г. Герцен записал в своем дневнике краткую характеристику, в которой между прочим читаем: «Молодое поколение кланялось ему, но шло мимо, и он с горестью замечал это». Тем не менее мог он хвалиться своим освобождением от кары и приписывать его какой-то таинственной «необходимости». В той же записи Герцен говорит: «Правительство смотрело на него как на закоснелого либерала и притом как на бесхарактерного человека; а либералы — как на изменника своим правилам; даже легкое наказание его в сравнении с другими декабристами не нравилось. И в самом деле неприятно было видеть на московских гуляньях и балах Мих. Фед., в то время как все его товарищи ныли и уничтожались на каторге» ( Герцен А. И. Полн. собр. соч. Т. III. Пг., 1919. С. 18).

Если оценка Орлова в доносе и совпадала со взглядами правительства на этого, впрочем, неопасного отставного декабриста, то только общей озлобленностью Шервуда можно объяснить выпад его против Орловых вообще, т. е. и против любимца императора и будущего шефа жандармов А. Ф. Орлова. Выпад этот III Отделение оставило без внимания.

Как указано в тексте, III Отделение объяснило, что общество, о котором говорит Шервуд, имело не политический, а эротический характер. Генерал Перфильев, которого обвиняет Шервуд, был начальником Московского жандармского округа, а Л. М. Цинский в 1834–1845 гг. состоял московским обер-полицеймейстером. Дубельт даже не счел нужным оправдывать их.

По поводу этого места доноса в докладе мы находим экскурс в сторону, предоставляющий некоторый исторический интерес: «…в недавнем времени было получено донесение, что близ Москвы в одном селении составилась секта между крестьянами в роде религиозной и соединенная с некоторыми безнравственными обрядами, также, что крестьяне, принадлежащие к этой секте, получают значительные пособия из Москвы».

Московский митрополит Филарет, фигура среди русских иерархов отнюдь не ординарная, неоднократно вызывал доносы и обвинения в антиправительственной и антисинодской деятельности. Между прочим, в делах военно-ученого архива Главного штаба нам попался донос 1824 г., писанный в разгар церковнической кампании архимандрита Фотия (и, возможно, им самим), озаглавленный «Тайна», обвиняющий Филарета в покровительстве масонству и мистическим сектам, а также в допущении к печати «революционных книг».

За счастливое будущее ( фр .).

Реплика III Отделения по этому поводу гласит следующее: «…и сии голословные, совершенно бездоказательные обвинения, вероятно, дошли до доносителя через толки и слухи, выдумываемые от праздности, и не заслуживают внимания, тем более что особы, до коих относятся обвинения, лично известны Государю Императору». Что замечание Дубельта верно, подтверждают факты. Так, дважды упоминаемый в доносе князь Леон Радзивилл был царским флигель-адъютантом, выполнял ответственные «патриотические» задания по польским делам, за что получил, по выражению Герцена, «на водку» огромные земельные подарки.