Андерс Рюдель - Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы

В феврале 2014 года команда Гурлитта предприняла очередную попытку восстановить репутацию семьи и запустила сайт gurlitt.info , на котором было размещено обращение Корнелиуса Гурлитта:

Многое из того, что писали обо мне и моих картинах, — неправда. На этом сайте мы вместе с моими адвокатами и опекуном будем публиковать информацию, позволяющую составить более объективное мнение обо мне и о моей коллекции.

Весной состояние здоровья Гурлитта резко ухудшилось, он перенес операцию на сердце. К тому времени стало очевидно, что бульшая часть коллекции будет все-таки ему возвращена, в том числе картины, приобретенные в результате музейных чисток 1937 года. Многие вообще ставили под сомнение законность ареста коллекции. Подписанные Германией Вашингтонские принципы, как мы знаем, не имеют юридической силы, и поэтому их соблюдение может быть исключительно добровольным. К тому же они касаются в первую очередь музеев, а не частных лиц.

Но в начале мая стало известно, что Корнелиус Гурлитт все же принял решение передать коллекцию в дар музею. Правда, не немецкому: все свои работы он завещал Художественному музею в Берне. Никаких явных связей у Гурлитта и музея не было, и в Берне восприняли эту новость с осторожным удивлением, как очередной загадочный поступок Корнелиуса Гурлитта. Впрочем, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, кое-какие связи все же были. Музей состоял в тесных отношениях с швейцарским коллекционером и арт-дилером Эберхардом Корнфельдом, который регулярно передавал в дар музею различные художественные произведения.

Когда Гурлитта в 2010 году задержали на границе с 9000 евро в кармане, он заявил, что деньги получены в результате сделки с галереей Корнфельда в Берне. Позднее, после ареста мюнхенской коллекции, он также утверждал, что в Швейцарии прибегал к услугам исключительно Корнфельда. Но когда Корнфельда спросили о его отношениях с Гурлиттом, тот ответил, что не видел немца с 1990 года — в тот год Гурлитт продал галерее несколько работ, и эти сделки были документально зафиксированы.

Все это несколько испортило репутацию швейцарской галереи и ее владельца: еще раз подтвердилось, что Гурлитт — не единственное звено в цепочке, ведущей от современности к нацистскому мародерству. В годы Третьего рейха бернская галерея, называвшаяся тогда по именам партнеров «Гутекунст и Клипштайн», активно вела дела с нацистами. Эберхард Корнфельд, родившийся в 1923 году, стал партнером предприятия в 1951 году (галерея стала называться «Корнфельд и Клипштайн», а затем просто «Корнфельд»). К этому времени Корнфельд был уже известным арт-дилером, имя которого то и дело упоминалось в связи с работами сомнительного происхождения: например, с картинами кисти Фрица Грюнбаума — венского еврея, знаменитого артиста кабаре, погибшего в 1941 году в Дахау.

Какие отношения на самом деле связывали Корнфельда и Корнелиуса Гурлитта, так до конца и неизвестно. Эту тайну Гурлитт унес с собой в могилу. 6 мая 2014 года он скончался в своей квартире в Швабинге. До последней минуты он надеялся снова увидеть свою коллекцию, но надежды не оправдались.

Автор интервью в Der Spiegel , журналистка Эзлем Гезер, провела несколько дней с Гурлиттом в ноябре 2013 года. У нее «создалось впечатление, будто он хотел не только спрятать от окружающего мира свои картины, но и спрятаться сам».

Возникает образ эдакого Горлума, в сумрачной квартире стерегущего «свою прелесть», свое ненаглядное сокровище. После смерти отца и матери Корнелиус Гурлитт остался один, а в 2012 году от рака умерла его сестра Рената — последний человек, связывавший его с внешним миром. Из всех расставаний, заявил Гурлитт, «самым мучительным было прощание с моими картинами». Коллекция, сказал он, была главной и единственной любовью всей его жизни.

Поскольку это издание не научное, я не счел нужным снабжать текст справочным аппаратом или же составлять список всех источников, с которыми я работал, пока писал эту книгу. Например, я не перечисляю всех прочитанных мною статей — их несколько сотен, — за исключением более или менее пространных эссе, научных статей или текстов, имевших особое значение для моего исследования. Я также не привожу полного перечня архивных материалов — сотен, а может быть, тысяч документов, побывавших на моем столе или же промелькнувших на экране моего компьютера. Особенно ценными оказались для меня электронные архивы, например Die Deutsche Geschichte in Dokumenten und Bildern (DGDB) , в котором собраны десятки тысяч оригинальных документов военного времени.