Андерс Рюдель - Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы

Неудивительно, что его дети тоже посвятили себя изящным искусствам. Дочь Корнелия стала художником-экспрессионистом, сын Виллибальд — музыковедом, а второй сын Хильдебранд — историком искусства, критиком и куратором.

Хильдебранд Гурлитт начал свою карьеру в Музее короля Альберта в Цвиккау на востоке Германии и быстро вошел в прогрессивную и склонную к экспериментам художественную элиту Веймарской республики. В 1926 году вместе с членом группы «Мост» Максом Пехштейном Гурлитт организовал одну из выставок экспрессионистской живописи. После этого он сделал несколько персональных выставок модернистов — Кэте Кольвиц, Эмиля Нольде и Эриха Хеккеля. Он привлек дизайнеров из школы Баухаус для реконструкции музея. Тогда же Гурлитт начал собирать и собственную коллекцию: приобрел работы Франца Марка, Кандинского и Кирхнера.

Гурлитт не только выставлял ведущих модернистов своего времени — он был знаком со всеми и дружил со многими. Он женился на балерине Хелене Ханке, ученице хореографа и пионера экспрессионистского танца Мэри Вигман.

Но перспективы Хильдебранда Гурлитта в Германии конца 20-х становились все менее радужными. Центральная пресса хорошо отзывалась о его модернистских выставках, но отклики в местных газетах были далеко не столь хвалебными. Как и повсюду в Германии, местные националисты становились все более активными. Они добились увольнения Гурлитта, и в 1930 году ему пришлось оставить свою должность в Музее короля Альберта.

Гурлитт переехал из провинциального Цвиккау в более космополитичный Гамбург, где возглавил местный кунстферайн ( Kunstverein in Hamburg ) — художественное объединение, занимающееся поддержкой и продвижением современного искусства. В 1933 году, сразу после прихода нацистов к власти, очередная выставка в кунстферайне была закрыта полицией, а Гурлитт снова оказался без работы. Через два года ситуация еще больше осложнилась: согласно только что принятым Нюрнбергским расовым законам, Гурлитт теперь считался евреем (еврейкой была его бабушка, Элизабет Гурлитт).

Как и у многих других немцев с «неправильным» происхождением и склонностью к «дегенеративному» искусству, у Хильдебранда Гурлитта теперь было два выхода — бежать или приспособиться. Он выбрал последнее и открыл в Гамбурге художественную галерею, которая специализировалась на традиционалистском искусстве.

В этот момент на художественном рынке Германии кипела судорожная активность. Тысячи немецких евреев в отчаянии продавали картины, чтобы найти средства на отъезд из страны и, главное, уплату высокого эмиграционного налога. Другими словами, это были хорошие времена для арт-дилеров, не обремененных излишней щепетильностью, — и Хильдебранд Гурлитт оказался одним из них. К тому времени он успел обзавестись хорошими связями, причем не только в Германии, но и за границей.

Попытка Гурлитта приспособиться себя оправдала. Более того, вместе с Карлом Габерштоком он вошел в комиссию, созданную Геббельсом и призванную определить, как наилучшим образом избавиться от искусства, конфискованного у немецких музеев в 1937 году.

Нацисты закрыли глаза и на «дегенеративный» вкус Гурлитта, и на его еврейское происхождение. В мире искусства такая снисходительность была делом нередким. Оба директора Музея фюрера — и Ганс Поссе, и его преемник Герман Фосс — в прошлом выставляли «дегенеративное» искусство, оба из-за этого в свое время лишились работы. Когда речь заходила о художественной экспертизе, нацисты не обращали внимания на подобные «мелочи»: не зря же Герман Геринг назначил историка искусств Макса Якоба Фридлендера «почетным арийцем».

Мотивы Гурлитта были столь же смешанными, как и у многих других арт-дилеров и кураторов, решившихся сотрудничать с нацистами. Разумеется, в центре циклона безопаснее всего, но очевидно, что Гурлитт думал не только о безопасности: он с большим рвением принимал участие в грабежах. То есть его действиями в равной степени руководили желание выжить и алчность. Так же как и многие другие, он не устоял перед дьявольским искушением.

Гурлитт стал одним из арт-дилеров, кому повезло принять участие в «разгребании дегенеративной грязи». Гурлитт выкупил у нацистов несколько сотен картин. В мае 1940 года он приобрел более двухсот полотен, в том числе Пикассо, Нольде и Шагала, за 4000 швейцарских франков. Режим отчаянно нуждался в иностранной валюте — и Гурлитт мог ее предоставить.