Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Эта революция, казалось, легко победила отработавший режим Романовых: монархия низложена, империя распущена, полиция ликвидирована и узники выходят из тюрем. В поэме Маяковского адъютант рассказывает, как встречала толпа Керенского, — «сама на руках носила!». Народ ликует. Харизматический вождь вводит зачатки демократии, ждет Учредительного собрания (из принципа непредрешенчества дальше сам не идет). Уволены половина генералов, чиновники-взяточники заменяются прогрессивными образованными людьми, учреждаются новые институты (например, Советы солдатских и рабочих депутатов), готовятся конституции, целых две.

Но почти очевидно, что процесс реализации проекта Февральской революции быстро вышел из-под контроля Временного правительства и превратился в форму инноваций большевиков. Пройдут два месяца после мятежа Корнилова, — и большевики въедут во власть на шее Февральской революции, используя ее энергию. «Дети Февраля» даже не поняли, как это получилось — если бы поняли, не устраивали бы Гражданскую войну. Механистическое мышление коалиции Февраля привело к национальной трагедии. Элита не стерпела «бунта толпы хамов».

П.А. Сорокин, автор труда «Социология революции», писал в 1944 г.: «Гражданские войны возникали от быстрого и коренного изменения высших ценностей в одной части данного общества, тогда как другая либо не принимала перемены, либо двигалась в противоположном направлении. Фактически все гражданские войны в прошлом происходили от резкого несоответствия высших ценностей у революционеров и контрреволюционеров. От гражданских войн Египта и Персии до недавних событий в России и Испании история подтверждает справедливость этого положения». 250

Мощный мотив союза рабочих и крестьян, которому открылся путь к справедливой жизни в России, независимой от иностранного капитализма — как они понимали. Надо к тому же учесть, что за 3-4 месяца в партию большевиков вступили 90% членов, которые не занимались политучебой и не читали Ленина и тем более Маркса. Они только могли приложить образ своих самых главных чаяний и угроз к главным элементам программ всех политических партий, — и определились, иногда поблуждав.

В результате успех Февральской революции был сметен гораздо более мощной волной советской революции. Движущей силой ее был культурно-исторический тип, который стал складываться до 1917 года, но оформился и получил имя уже как «советский человек» после Гражданской войны.

Образ советского будущего вырабатывался в полемике с другими, антисоветскими проектами, которые разделили тогда общество — консервативного, буржуазно-либерального и ортодоксального марксистского. Это была поучительная война альтернативных «образов будущего».

Трудный ХХ век Россия прошла, ведомая этим культурно-историческим типом, получившим (в среде его конкурентов бытует негативный, но выразительный термин homo sovieticus ). Советские школа, армия, культура помогли придать этому культурно-историческому типу ряд новых качеств. В критических для страны ситуациях именно эти качества позволили СССР компенсировать экономическое и технологическое отставание от Запада. Мы можем описать социальный портрет людей советского типа с их культурой, ценностями, способностью к организации, к трудовым и творческим усилиям. Его символами стали такие понятные монументы, как «Рабочий и колхозница» (Москва) и памятник «Воину-освободителю» (Берлин).

Появление этого культурно-исторического типа — не природный процесс, это результат огромной работы разума, творчества и строительства. В России был создан редкий институт: культуру высокого, «университетского» типа открыли для массы трудящихся, их не стали отделять от элиты характером культуры — именно то, о чем мечтали русские просветители. В советское время уже как государственная программа началось это «общее дело» — снятие классовых различий через освоение единого языка и мира символов. Способность русской культуры к синтезу известна. Это, кстати, Запад и привлекало Россию, и питало его русофобию. А. де Кюстин в своей книге «Россия в 1839 году» писал: «Нужно приехать в Россию, чтобы воочию увидеть результат этого ужасающего соединения европейского ума и науки с духом Азии». Это и есть евразийская цивилизация.

Что из этой истории важно для осмысления нашего нынешнего кризиса? Огромный изъян наследия советской символической сферы состоит в том, что из нее устранили функцию обдумывания и переживания поражений и ошибок наших революций. Этой чисткой занимались ортодоксальные марксисты, после войны пытался модернизировать картину мира Хрущев — он разрушительно представил советский проект начального этапа, затем выступили «шестидесятники» и диссиденты — постепенно подтачивая легитимность СССР вообще и особенно послевоенного этапа. Беспристрастного анализа и конструктивной критики не было. А ведь поражения и ошибки — незаменимый источник знания и зародыши важных инноваций.