Шарль Диль - Византийские портреты

II

В этом любопытном романе приключений думали найти довольно многочисленные следы влияний Запада. Начало поэмы, казалось, служило тому первым доказательством. "Приблизьтесь, - говорит автор, - милостивые слушатели, и уделите мне минуту внимания; я расскажу вам прелестную историю, необыкновенное приключение. Всякому это доставит удовольствие, и, слушая ее, всяк забудет о своих бедах". Рассказав затем вкратце ее содержание, поэт заключает: "Напрягите ваше внимание и следите за моим рассказом; вы меня не уличите во лжи". Это тон речи западных трубадуров, их манера возбуждать любопытство присутствующих, чтобы добиться молчанья в ту минуту, когда они приступают к повествованию. Это не все. Несмотря на византийские переделки, имена героев истории странным образом выдают их латинское происхождение; точно так же сама поэма как бы подчеркивает то, что "на языке римлян" они назывались Родофилом или Белтандром, и это может заставить предположить, что эти названия только перевод латинских имен, как, например: Рудольф или Бертран. {431} Помимо этого много западных слов и обычаев Запада попадаются в этом романе, среди них - phalconin ("сокол"), poypolon ("народ") , lizios ("ленник"). Замечателен также тот факт, что царь Антиохии находит удовольствие в таком западном развлечении, как соколиная охота; это чисто феодальный обычай "предлагать себя в ленники", как это делает Белтандр. Можно заметить также, что Замок Любви как будто имеет свой прототип в провансальской поэзии и что, наконец, обмен платьями между Хрисанцей и Федрокацей в свадебную ночь напоминает подобную же сцену в романе Тристан и Изольда.

Однако не следует придавать слишком большого значения этому сходству, часто поверхностному. Несомненно, автор поэмы знает латинские обычаи, и все заставляет думать, что многие из них были распространены в греческом мире в то время, когда он писал. Но под этой заимствованной оболочкой общий колорит остается чисто византийским, и любопытно посмотреть, какими характерными чертами этот роман более позднего времени, чем крестовые походы, изображает нам общество той эпохи.

Прежде всего религия занимает в нем очень большое место. Было уже показано, какую ненависть действующие лица романа питают к язычникам и неверным. Другие черты не менее характерны. Когда Белтандр и Хрисанца находят трупы своих спутников, утонувших по их вине, они ужасаются при мысли, какой ответ они должны будут дать за них "судье непогрешимому, судье великому и грозному". Известно, как мысль о Страшном суде пугала людей Средневековья, особенно на Востоке. И теперь еще нет ни одной греческой церкви, где бы не была изображена, с самыми ужасающими подробностями, страшная сцена "второго пришествия Спасителя".

С другой стороны, надо отметить в поэме то важное значение, какое отведено в ней воспоминаниям древнего мира. Образ Эроса с золотой стрелой в руке, кажется, вдохновлен какой-нибудь греческой статуей; к этому следует прибавить, что все окружающее бога великолепие совершенно в духе традиций византийского романа. В своей поэме Измина и Изминий Евстафий Макремволит описал такими же чертами Бога любви, едущего на торжественной колеснице и окруженного царственным великолепием. Византия XII и XIII веков бережно хранила наследие аллегорических и мифологических вымыслов, зародившихся некогда в Греции и Александрии.

Еще поражает в истории Белтандра и Хрисанцы место, отведенное в ней природе. Неодушевленные предметы постоянно вводятся поэтом в настроение действующих лиц; и это, как мы видели, составляет черту, встречающуюся уже в эпопее Дигениса Ак-{432}рита. Вот, например, описание первой стоянки Белтандра после того, что он покинул отчий дом: "Была лунная ночь, ночь восхитительная; среди зеленеющей лужайки бил родник. Рыцарь разбил тут палатку и сел отдохнуть, он взял свой музыкальный инструмент и стал играть; и голосом, полным рыдания, пел такую жалобу: "Горы, равнины, холмы, ущелья и долины, плачьте вместе со мною над печальной моей долей". Точно так же, когда появляется Хрисанца, "блестящая, как солнце", вся природа празднует ее появление: "заплясали долины, в радости запрыгали горы". Местами есть даже некоторая слащавость в манере, с какой человеческие эмоции пробуждают отклик среди животных. Когда на речном берегу Белтандр разлучился с Хрисанцей, две горленки принялись всячески их "утешать". Самец кружит подле рыцаря и "сочувствует его горю, как человек". Самка не покидает молодой женщины, и когда та теряет сознание при виде трупа, принятого ею за труп ее любовника, "горленка приносит на своих крыльях воды и обрызгивает молодую девушку, чтобы привести ее в чувство". Тут есть некоторое преувеличение и жеманность довольно дурного вкуса; но вдохновение это совершенно византийское и нимало не заимствовано с Запада.