К Дмитриев - Собрать Русь ! (Не в силе Бог, а в правде)

София переживала мучительные мгновения.

Но враг был силен и могуч. Так или иначе, но его нужно было свалить, а кто решится бросить укор матери, всеми помыслами стремившейся к счастью своего сына?!

Настю подняли в саду без чувств, Елена приказала перенести ее в одну из дальних клетей и поручила наблюдение Стовиной, своей приближенной и любимице. В душе Елены вслед за порывом доброты появилось ощущение мучительной злобы, и она не без наслаждения думала о той минуте, когда возвратится отец несчастной девушки и оскорбленная жена потребует грозного наказания злой разлучнице.

Точно угадывая, какие мысли занимают Елену, Иван Молодой невыразимо страдал. Ему хотелось оградить Настю от всяких неприятностей, а между тем, прикованный к одру, он не мог подняться, не мог заступиться за девушку, принять свои меры.

Царевичу страстно хотелось знать, что сталось с Настей после той минуты, когда Елена очутилась на опушке рощи, а Настя упала без чувств за ближайшим кустом.

Но спрашивать о ней царевич не решался, да и кому мог бы он задать подобный вопрос?

Елена выказывала по отношению к мужу исключительную нежность и заботливость, прислужники стремились предупреждать всякое желание больного, но бояре, узнав, что царь Иван Васильевич негодует на сына, боялись прогневить его, выражая к опальному царевичу сердечное участие.

Даже Ряполовский и Патрикеев будто изменились и уже не льстили Елене и Ивану так щедро, как прежде. Общий баловень, отрок Дмитрий, уже не призывался в комнаты Ивана III, и о нем почти забывали.

В качестве слабого больного, царевич Иван не мог так четко сознавать свою опалу, но для завистливой и гордой Елены каждая мелочь являлась ударом ножа.

"Прежде они не смели так поступать с нами! - думала она. - А теперь нарочно стараются унизить и досадить. О, только бы поправился Иван... Я скажу ему тогда, по чьей милости попался он... Знаю я, чьи это штуки!"

И в первый раз, как только удалось Елене остаться наедине с Софией Фоминишной, она воспользовалась удобным случаем.

София зашла проведать Ивана, но царевич почивал, и государыня осталась в комнате Елены. Она преодолела свои чувства и даже приласкала внука.

Елена со злобою следила за каждым движением Софии. Она радовалась, что ребенок, точно угадывая врага в государыне, смотрел исподлобья, не отвечал на ее вопросы и жался к матери, шепча ей что-то.

- Что он говорит тебе, Елена? - с принужденной усмешкой спросила София.

- Не смею сказать, государыня! - вызывающим тоном отвечала она.

- Давно ли стала такою робкою?

- Еще некогда было мне сильною стать, государыня. Под чужою волею живем, и голова поневоле клонится...

София вспыхнула. Она поняла намек.

- Жена царевича ни перед кем головы не клонит! Конечно, по чести и по правде живши.

- И другие не по правде живут, а только слова никто молвить не смеет. Ты вот спрашивала, государыня, об чем Митя шепчет. А он сказал: "Я боюсь ее!" Тебя все боятся, государыня!

Смелая речь Елены не понравилась Софии.

- Погоди, поправится Иван, я попеняю ему, что тебе много воли дает. Молода ты еще. Старших почитать должна.

- Если старший, да враг, тоже почитать прикажешь?

- Полно, Елена... Не гневи Бога! Ты за Ряполовским да за Патрикеевым, как за каменной горою. Тебя бояться приходится.

- А кто царевича погубил? Кто? Не ведаешь, государыня? Кто шепнул государю, чтобы в рощу пошел?.. Кто под гнев отца сына подвел?

- Ты забываешь, Елена, с кем говоришь! - величаво прервала ее София. - Опомнись!

Но в жилах Елены тоже текла южная кровь. Она не могла долее сдерживаться и дрожащим от гнева голосом высказывала обвинения против мачехи своего мужа. Отчаяние и страх потерять супруга придавали ей небывалое мужество, и София Фоминишна с удивлением смотрела на молодую женщину.

До сих пор Елена тайком злобствовала против сильной соперницы, а теперь высказывалась с беспощадной откровенностью. Государыня не перебивала ее. Знать планы врага, проникнуть в его замыслы являлось крайне важным.

- Ты, София Фоминишна, подвела царевича под гнев царя-отца, только не радуйся... Только бы встать с одра Ивану Ивановичу, и не будешь ты величаться по-прежнему. Скажет Иван царю все, сведал теперь и подсылы твои и хитрости. Заговорит у царя жалость к сыну. Бояре как один человек встанут за правое дело. Не доведется тебе, государыня, на сынка своего радоваться. Как ты от моего Мити отвратила сердце царское, так и тебе придется горя хлебнуть...