Лев Поляков - История Антисемитизма. Эпоха Веры.

Одна из сатир Ювенала, высмеивающая «родителей, чей пример совращает их детей», позволяет предположить, что это было распространенным явлением ( В XVI сатире Ювенала говорится: «Так случилось, что отец некоего человека соблюдал субботу, сам же он станет почитать только облака и божественность неба; он не будет отличать человеческую плоть от свинины, которую не ел его отец; наконец, он даже сделает себе обрезание. Воспитанный в презрении к римским законам, он изучает, соблюдает и почитает только иудейский закон, все то, что Моисей завещал своим последователям в таинственной книге: не указывать дорогу путнику, если он не соблюдает этих обычаев; показывать, где находится источник воды, толь-ко совершившим обрезание. И все это потому, что его отец проводил в бездействии каждый седьмой день, не принимая никакого участия в повседневных заботах».)

Предвосхищая будущий триумф христианской пропаганды, еврейская пропаганда завоевывала в эту эпоху бесчисленных сторон-ников, свидетельствуя таким образом об исключительной привлекательности закона Моисея в условиях, когда обращение в новую веру, как правило, не влекло за собой серьезной или даже смертельной опасности. Более того, разве не был еврейский народ единственным народом после самих римлян, с которым можно было соединиться в любом месте Империи?

Короче говоря, не вызывает сомнений, что если исключить очевидные выдумки, то античные авторы ставили евреям в вину некоторые особенности их обычаев и поведения, строго предписанные Библией. Одним из первых это отметил неизвестный автор «Оракулов Сивиллы»: «И вы заполните все земли и все океаны, и всякого будут раздражать ваши обычаи.» (III, 271). Кроме того, античные авторы не обходили молчанием военные доблести евреев и значе-ние, придаваемое ими семейному укладу: «Этот народ ужасен в своем гневе», – писал Дион Кассий. Даже Тацит, столь враждебно относившийся к евреям, отмечал: «Они считают преступлением убийство даже одного единственного младенца, они верят, что души погибших в бою или замученных бессмертны; отсюда вытекает их стремление размножаться и их презрение к смерти».

Таким образом, из этого краткого обзора можно сделать следующие выводы.

С одной стороны, в эпоху античного язычества лишь эпизодически удается обнаруживать те массовые вспышки страстей, которые сделают в дальнейшем участь евреев столь суровой и полной опасностей. Добавим к этому, что, как правило, Римская империя в эпоху язычества не знала «государственного антисемитизма», несмотря на частоту и ожесточенность еврейских восстаний. Единственным исключением были антиеврейские эдикты, изданные Адрианом в 135 г. после восстания Бар-Кохбы и отмененные его преемником Антониной три года спустя.

С другой стороны, интерес современников, и особенно «интеллектуалов» того времени, вызывали специфические, необычные черты иудаизма. Этот интерес колеблется между двумя полюсами: его отталкивает еврейский партикуляризм и привлекает религиозный монотеизм – то, что Ренан называл «странным очарованием» и что подтверждается успехами еврейского прозелитизма.

Об этом с гордостью писал Иосиф Флавий: «Издавна множество людей выражает страстное желание перенять наши религиозные обряды, нет ни одного греческого города, ни одного варварского племени, ни одного народа, на который не распространился бы наш обычай воздерживаться от работы каждый седьмой день и где бы не соблюдались наши посты, зажигание светильников и наши многочисленные ограничения в том, что касается пищи» («Иудейская война», 2, 16, 4.)

Добавим к этому, что в наше время часто проявляется стремление противопоставить ревнивую избирательность Бога евреев терпимости языческих богов. Но если внимательней рассмотреть эту проблему, то окажется, что дело обстояло не так просто. Верховные боги античного города занимались только своими собственными адепта-ми. Чужеземец не мог рассчитывать на их защиту, он оставался связанным с богами своих предков. Таким образом, признавая чужих богов, местный или региональный культ в пределах собственных границ оставался нетерпимым и исключал любые другие. В то же время универсальный Бог евреев не допускал соперников, но для всех оставалась открытой возможность присоединиться к избранному народу, а на его защиту мог надеяться каждый человек. Как сказал пророк: «Вот, ты призовешь народ, которого ты не знал, и народы, которые тебя не знали, поспешат к тебе ради Господа, Бога твоего» (Исайя, 55,5).