Сергей Кремлёв: Ленин в 1917 году

С приходом в российское революционное движение Ленина борьба са́мой развитой, са́мой неравнодушной части российского общества стала обретать ту гармонию целей и средств, которой не смогли достичь народовольцы. Не террор, а пропаганда, не заговор, а широкая рабочая партия с общероссийской газетой…

Уже в ранней работе «Революционный авантюризм», опубликованной в «Искре» в 1902 году, Ленин заявлял:

«Мы переживаем бурные времена, когда история России шагает вперёд семимильными шагами… «Шумим, братец, шумим» (слова Репетилова из «Горя от ума». — С.К .), — таков лозунг многих революционно настроенных личностей, увлечённых вихрем событий и не имеющих ни теоретических, ни социальных устоев…

К таким «шумным» направлениям принадлежат и «социалисты-революционеры» (эсеры. — С.К .), физиономия которых вырисовывается всё яснее и яснее… Защищая террор, непригодность которого так ясно доказана опытом русского революционного движения, соц. — рев. из кожи вон лезут, заявляя, что они признают лишь террор вместе с работой в массах… И мне часто вспоминаются слова: «Как божиться-то не лень?» — когда я читаю уверения соц. — рев.: «Мы не отодвигаем террором работы в массах…»

…Не обходится без теории эксцитативного (возбуждающего чувства, привлекающего внимание, от лат . excitare — «возбуждать». — С.К .) террора. «Каждый поединок героя будит во всех нас дух борьбы и отваги», — говорят нам. Но мы знаем из прошлого и видим в настоящем, что только … пробуждение к самостоятельной борьбе новых слоёв массы действительно будит во всех дух борьбы и отваги».

(В. И. Ленин. ПСС, т. 6, с. 377–378, 380, 384.)

Что почти забавно! Эпиграфом к этой ленинской цитате вполне можно было бы взять эсеровский лозунг: «В борьбе обретёшь ты право своё». Но эсеры имели в виду то, что лишь герои, «соль революции», идя на жертвы и борьбу, обретают в борьбе право на всё, в том числе и на террор.

Ленин же всегда говорил массам , что массы, вступая в борьбу, обретают право на достойную жизнь, право взять свою судьбу в собственные руки. И в последней четверти XIX века в народной массе уже появлялись люди, понявшие на примере своей судьбы то, что дворянин Ленин понял в силу величия своей души.

Наиболее яркий доленинский пример чёткого классового понимания исторической роли пролетариата относится ещё ко временам народничества… В петербургском кружке, руководимом молодой Перовской, занимался рабочий-ткач достаточно зрелого возраста, 34-летний Пётр Алексеев (1840–1891) — по виду настоящий русский богатырь. В 1874 году, уже в Москве, он был арестован за революционную пропаганду и в 1877 году на «процессе 50» осуждён на 10 лет каторги.

Алексеев, как и позднее Желябов, а потом и Александр Ульянов, отказался на суде от защиты адвоката для того, чтобы иметь возможность произнести речь в защиту своих идей… И речь Алексеева стала знаменитой.

Начав её: «Мы, миллионы людей рабочего населения…», прерываемый председателем суда, он далее говорил:

— Заработную плату довели до минимума. Из этого заработка капиталисты без зазрения совести стараются всевозможными способами отнимать у рабочих трудовую копейку и считают этот грабёж доходом… Капиталисты сознательно держат народ в темноте и вместо полезной книги дают ему разных «Ерусланов Лазаревичей» или «Женихов в чернилах и невест в кислых щах»…

Как всё это — до горького смеха — напоминает нынешний день, когда вместо подлинной культуры народ получает телевизионную бурду сразу на десятках телевизионных каналов!

А Пётр Алексеев продолжал:

— Рабочий народ, хоть и остаётся в первобытном положении и до настоящего времени, не получает никакого образования, смотрит на это, как на временное зло, как и на самую правительственную власть, временно захваченную силой… Русскому рабочему народу остаётся надеяться только на себя…

Закончил же Алексеев свою речь славами, которыми почти через четверть века закончит свою программную статью в первом номере газеты «Искра» Ленин:

— Подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, ограждённое солдатскими штыками, разлетится в прах!

НАРЯДУ с Андреем Желябовым, соратником Желябова Степаном Халтуриным, повешенным в 1882 году, и ярким народником Ипполитом Мышкиным, расстрелянным в 1885 году в Шлиссельбургской крепости «за оскорбление тюремного смотрителя», Ленин числил Петра Алексеева в «корифеях» революции, и свою программную статью «Насущные задачи нашего движения» в первом номере «Искры» закончил словами Алексеева, назвав их великим пророчеством.