Сергей Кремлёв - Ленин в 1917 году

При этом только в Москве к марту 1918 года в 22 тысячах сейфов было обнаружено ценностей (не считая валюты) на 505 миллионов рублей.

(Известия ВЦИК, № 158, 27 июля 1918 г.; Известия Московского Совета рабочих и солдатских депутатов, 18 января 1918 г., цитировано по: Готье Ю. В. Мои заметки. М.: ТЕРРА, 1997, с. 99.)

Такой была социальная статистика даже позднего царизма: десятки тысяч безработных только чернорабочих в Москве, и в той же миллионной Москве — два десятка тысяч «жирных» сейфов, где даже после того, как их «потрясли» сами же испугавшиеся владельцы, оставалось в среднем по 25 тысяч рублей на сейф!

Разве эта статистика не ужасает?

А вот и ещё одна статистика:

«…престарелые бедняки и все прочие, кого называют «низы общества», составляют семь с половиной процентов жителей Лондона. Иными словами, и год назад, и вчера, и сегодня… четыреста пятьдесят тысяч душ гибнут на дне социальной преисподней, название которой «Лондон»…

Численность английского народа — сорок миллионов человек, и из каждой тысячи девятьсот тридцать девять умирают в бедности, а постоянная восьмимиллионная армия обездоленных находится на грани голодной смерти»…

(Лондон Д. Собрание сочинений в 14 т. М.: Правда, 1961, т. 3, с. 30, 184.)

Эта статистика взята из книги очерков Джека Лондона «Люди бездны», которую Лондон написал в 1903 (!!) году, специально с этой целью погрузившись на время на лондонское «дно»… Очень рекомендую её к прочтению любому, проливающему потоки слёз над ужасами революции. Джек Лондон — не революционер, а писатель, всего лишь тяготевший к революции, сумел вынести её врагам вполне точный приговор:

«Ни один из представителей правящего класса не сумеет оправдаться перед судом Человека. Каждый младенец, гибнущий от истощения, каждая девушка, выходящая по ночам на панель Пикадилли после целого дня изнурительного труда на фабрике, каждый несчастный труженик, ищущий забвения в водах канала, требует к ответу «живых в домах и мёртвых в могилах». Восемь миллионов человек, никогда не евшие досыта, и шестнадцать миллионов, никогда не имевшие тёплой одежды и сносного жилья, предъявляют счёт правящему классу за пищу, которую он пожирает, за вина, которые он пьёт, за роскошь, которой он себя окружил, за дорогие платья, которые он носит…»

(Лондон Д. Собрание сочинений в 14 т. М.: Правда, 1961, т. 3, с. 187.)

Это написал американский писатель об английском городе, с ним «одноимённом». А в старой России всё, описанное Лондоном, существовало в намного более ужасном и отвратительном виде !

Так имел Ленин право бороться против царизма, против ничтожного, унижающего Россию и недостойного России порядка вещей? При этом террор до революции был для большевиков крайней, редкой и вынужденной мерой и был направлен, по сути, на выявленных провокаторов или агентов охранки. Зато террор царских властей против революционеров, особенно в 1905–1907 годах, был массовым и действительно ужасным.

Заочный политический оппонент Владимира Ульянова на протяжении двух десятков лет с конца XIX века — последний Николай Романов начал с тысячных жертв на Ходынском поле при коронации…

Продолжил царь абсолютно ненужной России войной с Японией, затем — Кровавым воскресеньем 9 января 1905 года, когда мирное 140-тысячное шествие рабочих к Зимнему дворцу с петицией царю хладнокровно расстреляли. Тогда свыше тысячи человек было убито, две тысячи — ранено…

Потом пошли столыпинские виселицы, и уже не монаршие пули, а «столыпинский галстук» получили новые тысячи подданных царя… И это — не считая тысяч, расстрелянных в России карателями.

Карателями не эсэсовскими, а царскими.

Традицию, заложенную Кровавым воскресеньем 1905 года, продолжил Ленский расстрел 1912 года — продолжил закономерно для политики царизма и капитализма.

И обе эти печально известные внутрироссийские бойни сразу же побледнели перед бойней империалистической войны, на которую привела Россию идиотская антинациональная политика царя, залезшего во внешние долги, подавляя революцию 1905–1907 годов…

Так имел Ленин право бороться против всего этого?

Любыми средствами?

ПОСЛЕ свержения царя российская буржуазия вела себя так же нагло, тупо, жадно, как и при царе… Очерки Джека Лондона о «низах» британской столицы — не одни эти очерки, конечно, но и они тоже — вынудили правящие «верхи» Британии усилить социальные программы. Британская элита мыслила здраво: лучше отдать немного, чем рисковать тем, что отберут всё.