Азиза Джафарзаде - Напасть

-Семерых. Вели-Халифа, Алигулу-хан, Горхмаз-хан, Али-бей... Солтан Гусейн-хан, Мохаммед-хан, Мурад-хан...

-Хорошо. А кто "свататься" придет?

-Как вы изволили пожелать, от них придут пятеро. Отец девушки (при этих словах шахбану и Салман усмехнулись). Деде-Будаг, из близких им Эмир-хан, Сулейман-хан и Гейдар-Солтан.

-А с нашей стороны?

-Если позволите, пусть с нашей стороны никого не будет...

Брови шахбану, недавно искусно подправленные косметичкой, нахмурились, напоминая скрещенные клинки.

-Почему же, господин визирь? - иронически спросила шахбану, и этот тон всполошил визиря пуще нахмуренных бровей.

-Как-никак, ... мы с вами... я ведь... без пяти минут шесть шахзаде...

Губы шахбану тронула улыбка.

-А-а... Я-то запамятовала...

"Так я тебе и поверил..." - подумал визирь.

Она продолжала:

-Оповести срочно градоначальника Мовлану Газвини, - мол, здесь у нас никаких таких переговоров о примирении не будет.

-Но он пожаловал сюда сам...

Шахбану повеселела.

-Да? Ну так пусть они сойдутся и сцепятся... Песий клык да хрюшкин бок... Гальку с речки в дичь без осечки... - Рассмеявшись, добавила: Между нами говоря, я хоть и не жалую тюрок, а пословицы у них хлёсткие. А?.. Верно говорю? Пока ишачонок отца не увидит, возомнит себя ханским сыном... Зарвались они... Будь шамлинцы, будь устаджлинцы, туркманы или текели... Ни к одному из тюркских эмиров не лежит душа моя... У всех, кажется, одно на уме - дорваться до власти, до казны... Так ведь оно и есть. Друг другу глотку грызут. Стоит кому-то на шаг обогнать другого рвут и мечут. Этот грешит на того, тот - на этого. Поди, разберись, кто прав. По сути, никто.

Последние фразы шахбану произнесла про себя. Ее откровенность с Мирзой Салманом тоже имела свои пределы.

Мирза Салман же думал: "Вроде сама не тюркских кровей... Вот и ладно... Нам, фарсам, Аллах ниспослал тебя такую..."

-Мирза, как говорится, байки телку выдадут волку... Пора. Ступай встречать-привечать гостей.

Мирза Салман встал, поклонился и направляясь к дверям, осторожно спросил:

-Простите... А будет ли участвовать в разговоре сам шахиншах?

Брови-клинки скрестились.

-Что за вопрос, визирь? Как может шахиншах не участвовать в разговоре со сватами? Последнее слово - за ним.

"Пронеси, Аллах!" - подумал визирь и поспешил ретироваться.

Прием был пышный.

В тронный зал, возле престола было поставлено сиденье, зачехленное атласом с золотым шитьем. Пониже на ковре были разложены обшитые бархатом подушечки для визирей и советников. По левую руку от шаха уселись шамлинцы и устаджлинцы, по правую - приготовили места для туркман. Вскоре явились и они во главе с Деде-Будагом. Все гости сидели на коленях.

Представители обеих племен (чуть было не написала "партий", прости, читатель!), сражавшиеся в битвах под единым стягом, но закосневшие в междоусобной ревности и гордыне, всматриваясь в друг друга, не понимали толком причину столь неожиданного приглашения к венценосцу в столь несовместимом сообществе и составе.

Занавеска перед резной дверью была раздвинута слугами, и явился шахиншах Мохаммед Худабенда в торжественном облачении. Гости встали с мест и изъявили почтение в меру своего усердия и положения - кто опустился ниц и приложил уста к стопам шаха, кто, положа руку на сердце, поклонился в пояс.

Следом показалась шахбану, прикрывшая лицо тонким шелковым нигабом. Медленно прошествовав за шахом, дождалась, пока он займет место на престоле и лишь затем опустилась на сиденье, обшитое атласом.

Обвела взором гостей, все еще застывших в поклоне. Что-то шепнула шаху и тот, щуря подслеповатые глаза, сказал:

-Садитесь, господа, садитесь! Честь вам и место!

"Вот это он сказал напрасно... Но такой уж он церемонный... обходительный... А с этими людьми нечего цацкаться. Я ж ему после вечернего намаза растолковала, зачем я созвала этих людей... Пусть здесь они сшибутся лбами... раскроются во всей красе..."

Меджлис безмолвствовал.

Шах обратил взоры к Мирзе Салману, который все еще стоял на ногах.

-Мирза, вели подать эмирам чай, а кто пожелает - кофе и кальян.

Повеление исполнили. Подали и сладости. "Про сладости-то я забыла сказать, - подумала шахбану. - Хотя какие там сладости получат1... Впрочем, пусть тешатся надеждой. Сладость отравой тебе обернется, Деде-Будаг... Уйдешь не солоно хлебавши! Еще и освистают вас... - мстительно радовалась шахбану. - Вам, видите ли, не по нутру пришлось, что я казнила Мурад-хана убийцу отца моего... Как, по-вашему, я должна была поступить? Смириться? Простить? Кровь отчую, безвинно пролитую? Не-ет... Во веки веков... Гнев не остынет в сердце моем. Глаза бы вас не видели! А теперь вздумали подластиться, подмазаться, дочерью своей ублажить сына моего и набиться в родственнички шаху?.. Не-ет! Не-ет! Весь век буду мстить за отца. И вы, и шамлинцы - одного поля ягоды. И их видеть не могу. Так грызитесь, передеритесь, сукины сыны! Избавьте нас от себя!.."