Анатолий Левандовский: Дантон

Правда, очень часто молодой адвокат говорит и о другом.

Он в изобилии защищает дела о буржуазной собственности, о материальных претензиях корпораций и отдельных лиц податного сословия.

Иногда не пренебрегает даже тяжбами ремесленников и крестьян.

И всюду Дантон оказывается на высоте.

Каждый раз он прекрасно играет свою роль.

Сильный, высокий, безобразный, он очень импозантен в своей черной мантии с большим белым жабо, в белом парике и четырехугольном токе.

Когда он поднимался к барьеру, публика настораживалась. Он начинал говорить, и его речь шла под аккомпанемент непрерывных рукоплесканий.

Как он говорил! Голос его был необъятным. Казалось, он может перекричать любую стихию. Он никогда не писал своих речей. Он импровизировал. Импровизировал блестяще. Он мог выступать с равным успехом на любую тему. Почти все дела, за которые он брался, были выиграны.

За два года службы в Королевских советах Дантон достиг многого. Он оплатил меблировку своей квартиры, рассчитался с папашей Шарпантье и приступил к возмещению главного долга.

Для делопроизводства были наняты два клерка: давнишний знакомый Жюль Паре и некто Дефорг, молодой человек, отличавшийся усердием.

В мае 1788 года Габриэль принесла мужу первенца. Дедушка Шарпантье, умиленный этим событием, решился на ответственный шаг.

Он продал кафе «Парнас» и купил благоустроенную ферму в пригороде Парижа, близ Фонтенэ.

Теперь Дантоны, кроме городской квартиры, могли располагать превосходной виллой.

Все продолжало идти как в сказке.

Но 1789 год уже наступил.

Частная жизнь господина д'Антона приближалась к неожиданному кризису.

Франция бурлила, как гигантский котел. Правительство зашло в тупик, и чем дальше, тем более запутывалось в собственных тенетах.

Давно уже ободранные плебеи и мирные буржуа оставили надежды на «доброго» короля Людовика XVI. Толстяк был не лучше своих предшественников. Взбалмошная Антуанетта диктовала министрам законы, подсказанные ей самой придворными любимцами. Тюрго, посягнувший на привилегии знати, быстро получил отставку, а его преемники вернулись к старой песне.

«Мучная война» была лишь прелюдией новых восстаний, охвативших всю страну.

В Версале еще продолжали танцевать и веселиться, но острый дефицит набрасывал петлю на блистательнейший из дворов Европы.

И настал день, когда под дамокловым мечом банкротства правительство оказалось вынужденным вернуться к мысли Тюрго о реформе налоговой системы: без обложения привилегированных сословий – дворянства и духовенства – нечего было и думать о разрешении финансового краха.

Но привилегированные оказали сокрушительный отпор правительству. Тщетно король обращался к нотаблям, тщетно министр Ломени де Бриен давил на парламент.

И тогда-то был брошен лозунг о созыве Генеральных штатов, как последней мере спасения. На это архаическое учреждение, не собиравшееся более ста лет, возлагали надежды и король, и привилегированные, и нация.

Правительство думало, что нашло выход.

В действительности же это был порог революции.

По временам, отвлекаясь от своих обычных дел, Жорж задумывался.

Он связал свою судьбу с магистратурами старой монархии и боялся ее крушения. «Разве Вы не видите, что надвигается лавина?» – писал он своему могущественному доверителю де Барантену в 1788 году.

А при вступлении в должность он произнес необычную речь, последние фразы которой звучали как заклятие:

– Горе тем, кто готовит революцию! Горе тем, кто ее совершит!

Но жизнь не вняла призывам господина д'Антона.

Вечером 13 июля 1789 года известный в Париже адвокат господин Лаво, прогуливаясь по улице Кордельеров, вдруг услышал тревожный звон колокола. Идя на звук призыва, адвокат очутился под аркой Кордельерского монастыря. Здесь он стал очевидцем весьма любопытной сцены.

Церковь была набита людьми. Посередине стоял большой стол, на котором ораторствовал великан с квадратной рябой физиономией. Свою речь верзила сопровождал энергичными жестами. Его голос гремел, как иерихонская труба.

Лаво с изумлением узнал в ораторе своего коллегу по работе в Королевских советах Жоржа Дантона. Изумление возросло еще более, когда он понял содержание речи.

Дантон призывал граждан к оружию.

Против парижан, говорил он, движется армия разбойников. Пятнадцать тысяч бандитов собрались уже на Монмартре. Тридцать тысяч идут из Версаля. Эти наймиты деспотизма готовы обрушиться на столицу. Они сожгут и разграбят город, они перережут мирных жителей. Чтобы помешать этому, нужна бдительность. Необходимо единение всех сил народа!