Павел Шехтман - Пламя давних пожаров

В конце концов, хулиганы начали бить и русских; так, разгромили квартиру священника Александра Левшова. На третий день губернатор Фаддеев отдал приказ стрелять по погромщикам («Н.О.», 25.10.1905), что не помешало ему на следующий день разрешить толпе «манифестантов» пойти в армянскую часть города («С.О.», 28.10.1905, второй вып.).

Петербургское телеграфное агентство сообщало: «Баку. Город имеет военный вид. Русские требуют разоружения и удаления армян. По донесению полиции, в каждом сожженном доме взрывалось по 20-30-50 бомб». Армяне тут же подсчитали, что в сумме это дает до 800 бомб достаточно, чтобы снести весь Баку с лица земли! («Т.Л.», 4.11.1905).

Остается только заметить, что в действиях бакинской администрации не было ничего оригинального: точно так же в эти дни во многих городах России (в том числе в Киеве, Одессе, Николаеве и др.) были организованы еврейские погромы, а в Тифлисе, например, войска и юнкера просто избивали студентов, гимназистов и интеллигентов.

В Баку наступило успокоение, однако резня угрожала вспыхнуть с новой силой. В начале ноября возобновились столкновения в Шуше. Армяне задержали 15 татар, татары — 20 армян, но тех отбили после перестрелки и освободилашеллинские татары, не желавшие вражды («Т.Л.», 10.1.1905). 12 ноября татары и армяне заключили мирный договор на основе круговой поруки («Т.Л.», 13.11.1905). Все успокоилось — относительно. «В данное время, — констатирует наблюдатель, — как мусульмане, так и армяне заняты исключительно угоном скота друг у друга.» («Т.Л.», 17.11.1905).

Но тут произошла новая вспышка — на этот раз в самом губернском городе:

«ЧАСТНАЯ ТЕЛЕГРАММА. ЕЛИСАВЕТПОЛЬ. В городе идет армяно-татарская резня, город горит. Возле керосиновой станции Елисаветполь пехота преградила путь надвигающейся на город орде татар. Произошла перестрелка: солдаты стреляли пачками, татары разбежались. Сейчас окрестности станции со всех сторон окружены вооруженными полчищами татар. Станция защищается добровольцами-милиционерами и небольшим количеством пехоты. Так как в дневной перестрелке солдатами убито несколько татар, то ночью ожидается нападение на станцию. Сейчас 12 часов ночи, город в огне; слышна безпрерывная перестрелка. Получено известие, что из Алабашлы движется на Елисаветполь около 500 татар, разгромивших там немецкие сады и вырезавших всех армян. Неподалеку за лакричным заводом, по слухам, сконцентрированы 1000 человек татар.» («Кавказский рабочий листок», 20.11.1905).

Надо заметить, что до 18 ноября в столице Ели-саветпольской губернии было относительно тихо, несмотря на обстановку вокруг. Летом-осенью несколько раз возникала тревога, и армяне запирали лавки в ожидании погромов. После 17 октября ждали «патриотических» погромов по бакинскому образцу, в ответ на русско-армяно-татарские манифестации под красными знаменами. Но обошлось. «Не потому ли, — говорили потом, — что Такайшвили не было тогда в городе?» Спокойствие, по мнению корреспондента «Нового обозрения», поддерживалось благодаря влиянию Дашнакцутюн, РСДРП и татарской социал-демократической партии «Гейрат». Отношения к ноябрю наладились, так что в татарскую часть вернулись армяне, ранее переехавшие в страхе перед погромами. На 18 ноября по соглашению трех партий был назначен народный митинг в городском училище для выработки мер по противодействию столкновениям.

Но 15 ноября в город приехал Такайшвили. Первым делом он заявил, что «в Елисаветпольскойгубернии все спокойно, и он слагает миссию военного генерал-губернатора». В тот же день елисаветпольцы братья Хачатуровы были убиты под станцией Даль-Маметлы татарами. Глядя на бездействие полиции, армяне говорили: «Что же это такое! Чайкендцев убили, под Алабашлы тоже убили армян, дойдет очередь и до нас!». Затем город наполнился татарами, но по случаю праздника (байрам) на это не обратили внимания. Одновременно распространился слух о новом «злодеянии армян»: в ночь на 18 на дороге под городом неизвестные напали на четырех татар (двух убили, двое спаслись). «Убийц я не видел, — говорил один из спасшихся, — но кто другой мог убить, как не армяне!» («Т.П.», 23.11.1905). А ясным и теплым утром 18 ноября, около 10 часов, на татарском Шайтан-Базаре послышались первые выстрелы. Началась паника, лавки закрылись, народ бросился врассыпную… о дальнейшем сохранились красочные воспоминания некоего русского чиновника («И.О.», 23.11.1905):

«Выстрелы учащались… Полицейские бегали среди ошалелой публики, полицмейстер кричал, приказывал, махал руками… Через минуту я увидел среди разбегавшейся по улицам публики татар с огромными кинжалами в руках и на моих глазах один из них ударил кинжалом бежавшего мимо, обезумевшего от страха мальчика. Затем я видел, как свалился после выстрела у лавок какой-то старик… Бежали чиновники, их остановил татарин с револьвером. Один из чиновников начал творить крестное знамение, потом все были отпущены… Стрельба шла по всему городу, метались чапары, бежала кучка солдат, стреляли полицейские… Все кричало, все было в полном смятении. Передо мной на углу полицейский палит из револьвера в кого-то на базаре. Падает человек в сером и корчится. „Ирмен?“… спрашивает его желтобородый пробегающий мимо татарин, а тот вновь закладывает патроны… Бегу за угол — меня хватает татарин и толкает в какую-то грязную лавку. Во дворе лавки стоят несколько вооруженных татар, у всех озверелые лица, огоньки бегают в глазах. Снова иду на улицу и вижу офицера, тот хватает меня и ведет к штабу, но в меня целится на углу какой-то молодой татарин. Я — чиновник, был в форменной фуражке и тужурке, но и эти атрибуты не помогли, если бы не бросился ко мне помощник пристава — один татарин и не защитил своим корпусом. „Моего пристава уже убили“ — хрипит он (пристав Осипов, армянин, был убит 18-го утром).