Александр Таланов - Братья Дуровы

Чего не заставит сделать голод! Анатолий широко распахнул дверь, с порога сделал сальто-мортале, стал на руки и прошел на середину зала вниз головой.

Толпа расступилась и в миг смолкла.

— А вы, братцы, любите фокусы?

— Уж не ты ли их собираешься показывать?

— А хоть бы и я…

— Ха-ха-ха!.. Ишь шустрый нашелся!

— Ладно, принесите мне хлебного мякиша.

Половые принесли ломоть хлеба, из мякоти его Анатолий сделал несколько шариков, а корку съел.

Немудрящие его фокусы с шариками привели в восторг половых. Когда же он раскрыл секреты своих манипуляций, то окончательно покорил зрителей.

— Впрямь ты мастак! Может, что-нибудь еще умеешь проделывать?

— Умею! Флик-фляк, сальто-мортале…

— Что это такое? Ну-ка покажь.

Анатолий продемонстрировал свое акробатическое искусство. Посетители диву давались, били в ладоши, а исполнитель с пресерьезным видом раскланивался.

— Молодец! Право слово, молодец! Из каких же ты будешь? — расточали похвалы, задавали вопросы зрители.

— Я из цирка…

— Почему же ты не при деле?

— С хозяином поссорился. Денег не платит, ругается…

— А отчего ты такой ободранец?

— Товарищи обокрали.

— Ах ты горюн! Может, есть хочешь? Мы тебя попотчуем.

Трактирные услужающие поставили на стол перед голодным артистом порцию гуляша. Он тотчас набросился на еду.

История его злоключений и намерение отправиться в Москву без билета вызвало новую волну сочувствия.

— Опасно, брат! Поймают — шею накостыляют… Поможем тебе иначе устроиться, — откликнулись доброжелатели.

— Как же иначе доехать?

— Сперва отдохни, переночуй у нас. А там видно будет: утро вечера мудренее.

Анатолия устроили здесь же, в трактире, в закутке, заставленном нарами. Половые накормили его обедом и сообщили, что с железнодорожниками почти сговорились, однако когда завтра утром они соберутся чаевничать, Анатолию для своих благодетелей следует произвести какую ни на есть комедь.

Утром в закуток прибежал половой, заторопил:

— Скорей иди! Кондуктора пришли!

Быстро явился Анатолий в чистую половину и без лишних слов стал показывать свое акробатическое искусство перед столом, за которым степенно восседали железнодорожники.

— Ишь, какой ломаный… Точно пружинный весь… Видать, смышленый… — прихлебывая из блюдечек чай, одобряли они.

В багажном вагоне, на груде сваленных чемоданов, сундуков, корзинок и ящиков бывший артист труппы Вальштока благополучно приехал в Москву.

И даже когда искусством его восхищалась Европа, прославленный русский соло-клоун Анатолий Леонидович Дуров всегда помнил свое первое самостоятельное выступление в провинциальном российском городе.

Выступления в балаганах были для Дуровых суровой школой. Но именно здесь они почувствовали себя профессиональными артистами и поняли, что главное в жизни циркиста — не аплодисменты, не блеск огней, а тяжелый, изнурительный, всепоглощающий труд. Только он может привести к успеху.

Выступая в балагане перед самой демократической публикой, Дуровы видели, как приветствовала она силу и ловкость, красоту человека, его мечту о прекрасном, как поддерживала каждое слово критики в адрес тех, кто угнетал народ.

Опыт работы в балагане и впечатления от общения с публикой сказались в дальнейшем на артистической деятельности братьев Дуровых.

Недаром из нашего рода необыкновенная кавалерист-девица.

Судьба блудного сына, вернувшегося под родной кров, — тема драматическая, часто трагическая.

Не сладкая доля ожидала братьев Дуровых в доме опекуна. Каких только упреков не пришлось выслушать им от разгневанного Захарова. Особенно часто он повторял слово «скоморох», варьируя его всячески, вкладывая разный, но всегда уничтожающий смысл.

— Скоморошничать вздумали! Уж, больно скоморошливы стали… Затеяли скоморошные потехи — сатане утехи… Ну вот, вернулись веселые скоморохи из своей скоморошни…

Возможно, Захаров высек бы их розгами через пропитанную солью мокрую тряпку, будь они поменьше. Владимира крестный отец не решился подвергнуть подобному наказанию и, клянясь, что это в последний раз, отдал его в лучший московский пансион опытного педагога Тихомирова.

Не зная, как поступить с младшим, Захаров обратился за советом к обер-полицмейстеру Огареву.

— Не приложу ума, что поделать с Анатолием, — сказал он. — Бредит цирком, ничего другого знать не желает.