Сара Брэдфорд - Лукреция Борджиа

Джованни Сфорца тоже хвастался мантуанскому послу Броньоло, что «дамы, имеющие доступ к понтифику», весьма полезны, но более других — его жена. «Я отовсюду слышу. — сообщал Броньоло Франческо Гонзага, — что она [Лукреция] имеет самое большое влияние и для своего возраста чрезвычайно умна… Я специально хотел доложить об этом Вашему Сиятельству, чтобы вы понимали: большинство из тех, кто хочет добиться милости (от папы], проходят через эту дверь. Мне намекнули, что неплохо было бы выказать при этом благодарность…» Гонзага послал папе в качестве подарка рыбу, пойманную в озере Гарда, и сыр. Такую пищу можно было употреблять во время великого поста. Александр велел отдать все Чезаре «и дамам». Но необходима была твердая валюта, которой в Мантуе всегда не хватало. Несколько дней спустя Броньоло напрямик сказал об этом Изабелле д'Эсте, жене Франческо. Деньги были предложены, однако по причинам, известным ему одному, Александр приказал послу придержать их у себя. Драгоценности — другое дело. Джованни Сфорца посоветовал Франческо не дарить драгоценности Джулии, «ибо папа может истолковать такой жест неправильно».

Джованни Сфорца дорожил своим браком и Лукреци-ей: ведь она являлась важнейшим звеном, связывавшим его с папой, тем более что с его точки зрения ситуация, в которой он оказался, становилась все опаснее. Король Ферранте Неаполитанский в январе скончался, а 22 марта 1494 года Александр объявил, что инвеститура Неаполитанской короны произойдет не в пользу Карла VIII, как того требовал французский король, а в пользу сына покойного короля Ферранте, Альфонсо, герцога Калабрии, и короновать его будет кардинал Хуан Борджиа. Теперь вторжение французов в Италию стало неотвратимым. Весной 1494 года Сфорца чувствовал себя страшно неловко. В письме патрону Лодовико он рассказал о своем разговоре с папой:

Вчера Его Святейшество сказал мне в присутствии монсеньера (Асканио): «Ну, Джованни Сфорца! Что ты можешь мне сказать?» Я ответил: «Святой отец, все в Риме считают, что Ваше Святейшество заключило соглашение с королем Неаполя, врагом Миланского герцогства. Если это и в самом деле так, то я оказываюсь в затруднительном положении, так как я служу и Вашему Святейшеству, и государству, которое я упомянул [Милан]. Если все так и пойдет, то и не знаю, как я смогу служить одной стороне, не подводя другую… Я прошу Ваше Святейшество определить мое положение, потому что не хочу нарушать данные мною обязательства как Вашему Святейшеству, так и высокочтимому правителю Милана…

Александр с холодком ответил, что выбирать, кому служить, следует самостоятельно. Несчастным правителем Пезаро хотели управлять и папа, и миланский герцог. Асканио в шифрованном письме написал брату о сложившейся обстановке. Папа хотел, чтобы Милан заплатил ему за предоставление кондоты. Асканио посоветовал Джованни в интересах семьи Сфорца пожить в Пезаро, подальше от давления папы.

Желая угодить обеим сторонам, Джованни старался сохранять нейтралитет. 18 апреля 1494 года он ответил на послание Хуана Гандийского, с которым был давно дружен. Поблагодарив его за письмо (Хуан выражал в нем радость по случаю теплого приема, оказанного другу понтификом), Джованни сообщил, что отправляется в Пезаро: надо, мол, привести в порядок дела, провести смотр наемных отрядов, заплатить солдатам. Известил также, что Лукреция едет вместе с ним. В постскриптуме, дабы подсластить пилюлю, пообещал добыть у короля Неаполя сицилианских лошадей. которыхХуану давно хотелось заполучить. В следующем месяце Александр VI делает очередной блестящий ход — женит в Неаполе сына Жофре Борджиа на дочери Неаполитанского короля, и на детей Александра лавиной обрушиваются деньги и титулы. Новый король Альфонсо в день своей коронации (8 мая) подарил Хуану Борджиа принципат Трикарио, графства Каринола, Кьярамонте, Лаурия и другие земли, каждая из которых приносила доход 12 тысяч дукатов в год. Через три дня после коронации отпраздновали свадьбу Жофре и внебрачной дочери Альфонсо, принцессы Санчи. Невеста была старше жениха по меньшей мере на три года. «Он вступил в супружеские отношения с сиятельной донной Санчей, и все прошло как нельзя лучше, хотя ему всего лишь тринадцать лет». Так Александр написал Хуану.

Хотя Хуан и исполнил супружеский долг и жена его теперь была беременна, поведение его по-прежнему отличалось экстравагантностью, и Александру, осыпавшему сына деньгами и новыми титулами, это весьма не нравилось. Всепоглощающая любовь папы к деньгам и недвижимости заметна на примере такого письма Хуану:«… поверенные спокойно и быстро переписали на твое имя принципат Трикарио, графство Каринола, Кьярамонте и Лаурия, а также все другие твои земли. Все они, в соответствии с их описаниями, принесут еще больший доход, чем обещал король, легко соберут тебе более 12 тысяч полновесных дукатов». Вскоре Александр, добившийся в жизни всего сам, придет в ярость, узнав, как легко сын транжирит его средства.