Сара Брэдфорд - Лукреция Борджиа

30 марта Лукреция сообщила Франческо, что Альфонсо в радостном настроении уехал утром в Рим со свитой из двенадцати человек: его «пригласил папа и сообщил, что его ждут также кардиналы и другие друзья». На следующий день в Феррару приехал Просперо Колонна. Лукреция встретила его вместе с самыми красивыми своими придворными дамами. Колонна надолго задержался в Ферраре: он разделил дружеский обед с Лукрецией и Анджелой, старинными знакомыми со времен жизни в Риме при Александре VI, затем его уговорили остаться, а не ехать сразу вопреки первоначальным планам. Он согласился и отправился в Барко на охоту с леопардами и соколами. Вечером Антонио Костабили дал в его честь великолепный банкет — это было тем более удивительно, сообщал Проспери, что происходило все в пятницу, постный день согласно католическому календарю, да еще и так скоропалительно.

Лукреция сидела на почетном месте среди компании особо избранных, куда, конечно же, входила Анджела Борджиа. Проспери счел это мероприятие достойным упоминания, а потому перечислил все предложенные гостям блюда, да и список гостей тоже представил. Сначала подали амфору с розовой водой для омовения рук. На столе стоял хлеб, испеченный на молоке, овсяные оладьи и печенье, марципаны и пирожки, приготовленные из муки, смолотой из пиниевых орешков. Среди столовых вин особо отмечено мускатель треббьяно. Подали салат из рубленого эндивия, латука, анчоусов, каперсов и цветов каперсов, молодой капусты. Стояли также блюда с королевскими креветками, осетровой икрой, смешанной с сахаром и корицей, — все это подавалось в первую перемену блюд. Затем последовало горячее: огромные щуки, осетр, скат, тунец, соленый скат с соусом из трав, а также суп, ароматизированный можжевельником. Вслед за вареной рыбой принесли жареную: щуку, большого линя, осетра, крупную форель и карпа. Не обошлось и без мелкой речной рыбы, вдоволь было оливок, апельсинов и лимонов. Еще одна перемена — на стол явился нарезанный кусочками кальмар под пряным соусом и равиоли с цедрой лимона. Словно этого всего было недостаточно, слуги внесли большую заливную щуку, осетра и красную кефаль. На ужин подали трех больших скатов, тортелли по-ломбардски и суп из крупных угрей. Этим дело не ограничилось: в меню значились угри, жаренные на вертеле, огромные омлеты с зеленью (на приготовление каждого омлета ушла сотня яиц), пироги, красная икра, торт из маранты и моллюски. На стол подали устриц, береговых улиток и морские трюфели. На десерт гостям предложили красные яблоки, груши, сыр из Пьяченцы, очищенный миндаль, изюм, виноград и мелкие сливы, а также слоеные пироги и пунш, ароматизированный гвоздикой. И снова принесли розовую воду для омовения рук, после чего явились кондитерские творения маэстро Винченцо — засахаренный разноцветный миндаль, конфеты из дудника, груши и персики, законсервированные в граппе, пиниевые орешки и анисовое драже. В начале трапезы, по просьбе Лукреции, певцы спели псалмы, затем заиграли лютни, виолы и корнеты. Музыканты приветствовали появление и уход гостей.

Изабелла д'Эсте вернулась в Мантую по приказанию супруга. Она была раздражена, оттого что Просперо Колонна посетил Феррару, не заехав прежде к ней. Маркиза написала Лукреции и попросила, чтобы та от ее имени пригласила Колонну, однако Лукреция выразила сожаление: «Был бы он здесь, когда пришло Ваше письмо, обязательно выполнила бы Вашу просьбу, однако Его Сиятельство уже отбыл в Корреджо…» 11 марта Гонзага написал жене сердитое письмо. В оскорбительном тоне напомнил ей о ее долге: она «давно уже не совершеннолетняя и не нуждается в напоминаниях», по официальным и личным причинам она «должна вернуться без замедления». «Мы собираемся ехать встречать Федерико, ведь он уже недалеко. Из любви к нему Ваше Сиятельство [без сомнения] поспешит и положит конец местным сплетням, повторять которые мы не станем, оставим это Бенедетто Коделупо [Капилупо], он очень хорошо информирован… так что ради любви к нам просим немедленно вернуться…» Слухи, на которые ссылался Франческо, имели отношение к памфлету Тебальдео с оскорбительными предположениями насчет Изабеллы и старого ее друга, Марио Эквикола, автора трактата «De mulieribus». Копии памфлета были приколоты к стенам разных домов в Мантуе. Среди других оскорблений, высказанных Франческо в официальных письмах, написанных его секретарем и потому ставших широко известными, было недовольство тем, что у него «жена, которая всегда поступает, как хочет, по собственному своему разумению». Современники Франческо рассматривали такие слова как самое страшное обвинение, которое муж может предъявить жене. Неудивительно поэтому читать высказывания Луцио: «Сердечность старых их отношений больше уже не вернулась».