Константин Федин - Необыкновенное лето (Трилогия - 2)

- Там есть какие-то люди для этого. Отец занят чем-то другим... то есть хозяйственным чем-то. И вообще... что же, отец? Он болен... вы же знаете, русской болезнью.

- Не понимаю, почему это зовется русской болезнью, - ухмыльнулся Кирилл. - Пьют не одни русские. Пьют и англичане. Однако английская болезнь - это рахит, а не алкоголизм.

Ему тут же стало стыдно этого, вероятно вычитанного каламбура, но Аночка расхохоталась тем хохотом, какой нападает на молоденьких девушек, например, в последних школьных классах, когда хохочут без особой причины, единственно потому, что молодое ликование жизни требует смеха.

Кирилл прикрыл рукой рот, - все-таки вырвалось что-то веселое, хотя и неловко, и было изумительно слушать плещущий на переходах разлив Аночкиного смеха. Вера Никандровна нашла момент подходящим, чтобы заняться обедом, и оставила Кирилла и Аночку вдвоем.

Он подождал, пока Аночка успокоится. Но они оба молчали слишком долго, и, чтобы побороть волнующую растерянность, которая внезапно явилась, когда он увидел себя наедине с этой казавшейся ему необычной девушкой, Кирилл спросил умышленно по-деловому:

- Что же делать с вашим братом?

- Если бы отец как следует зарабатывал, дом больше привлекал бы Павлика... не знаю, какими-нибудь занятиями, может быть, просто достатком...

- Я попробую сделать что-нибудь для вашего отца, - сказал Кирилл.

Она отбежала к окну и минуту не в состоянии была ничего выговорить, заслонив голову обернутой назад ладонью, будто мешало даже то, что Кирилл видит ее затылок.

- Ничего особенного, - хотел выручить ее Кирилл.

- Я совсем не то думала!.. Я скоро буду тоже зарабатывать, и тогда...

- Конечно, - сразу поддержал он, - все наладится, как только ваш театр станет на ноги.

- Правда? - мгновенно повернулась она с новым, горящим взором. - Вы поможете?

- Разумеется. Да и Рагозин тоже. Он ведь понимает, что искусство не может самозародиться. Мы с ним пьесу не разыграем.

- Нет, правда? - почти крикнула она.

- Конечно. Мы с ним не актеры.

- Нет, я не то! - смеясь и волнуясь, лепетала Аночка. - Я о том, что вы серьезно верите в наш театр?

- Ведь вы в него верите? А я смотрю на вас и не могу не верить.

- В театр или в меня? - спросила она с чуть заметным колебанием.

- Я вас тоже спрошу: а вы - в театр или в его людей?

- Это одно и то же, - ответила она, подумав, и тут же, разгадав его мысль, нахмурилась: - Вы не о Цветухине?

Он словно обиделся, что она его уличила, потом сказал твердо:

- Мне кажется, он может сделать много полезного, потому что увлечен и хочет работать. Но так же легко может много напутать, потому что - страшный фантазер.

- Вы считаете, что никогда ни в чем не ошибаетесь? - спросила она раздраженно.

- Нет, не считаю.

- Но хотите никогда не ошибаться?

- Хочу. Это я могу сказать. Хочу, - подтвердил он.

Она прошлась по комнате непринужденно, но он видел, что она подавляла мешающее ей чувство.

- Я тоже хотела бы. Но знаю, по крайней мере, в деле, которому хочу принадлежать, знаю, что в нем невозможно не ошибаться.

- В искусстве?

- Да.

- Кто вам это внушил? - сказал он, недоумевая.

- Я вижу, как работают старые актеры. Как они ищут, как им кажется, что они нашли, как потом отказываются от найденного, и все начинается сызнова.

- Так во всяком труде, - сказал Кирилл.

Она с грустью покачала головой, словно желая пристыдить его.

- Вы сами не верите в свои слова. Почти всякий труд состоит в повторении усвоенного. Попробуйте повторяться в искусстве. Художник умирает, если повторяется. Мечта его жизни - выразить себя отлично от других и отлично от того, чем он однажды уже был.

- Этому вас учит Цветухин? Я с ним не согласен. Артист должен выразить через себя всех. Одинаково со всеми. Иначе он будет непонятен.

Аночка была очень сосредоточенна. Она размышляла упрямо, как над задачкой. Она даже поднесла к губам палец. Вдруг с торжествующей улыбкой и тихо, как раскрывают чувство, которым дорожат, она сказала:

- Я согласна. И Егор Павлович, наверно, тоже. Но ведь это - цель, быть понятной. А я говорю о том, как ошибаешься по дороге к цели. В работе, в поисках. Никакая цель не мыслима без движения к ней, верно? Вот в движении и ошибаешься.

- Ошибаться не грех. Но стоит ли повторять ошибки других?

Она озорно повернулась на каблуках.

- Не-ет, не-ет! Вы плохо знаете Цветухина!..

Уже был накрыт стол. Хлопоча вокруг него, Вера Никандровна краем уха слушала разговор, отвлекший сына от скрытых мыслей, и, когда уселись, заключила с довольной добротой, будто радуясь, что все так удачно подстроила: