Константин Федин - Первые радости (Трилогия - 1)

- Пришла беда, Валюша.

- Владычица небесная, - тихо пролепетала Валерия Ивановна, - да что же они, воры, что ли?

- Ах, кабы воры!

- Помилуй бог! Неужели убили кого?

- Может, и убили, кто знает. А что фальшивые деньги печатали - это я сам видел.

Они оба перекрестились и провели минуту в оцепенении. Потом Меркурий Авдеевич сказал:

- Ксению-то увели.

- Да ведь она тяжелая! - ужаснулась Валерия Ивановна.

- А в тюрьме все равно - какая... Лиза не просыпалась?

- Что-то все ворочалась во сне.

- Про обыск ей избави бог знать! - пригрозил Меркурий Авдеевич.

И они снова оцепенели.

18

Уже давно рассвело, а лампа все горела коптящим бессильным огоньком. Вера Никандровна сидела на развороченной постели, держа руки на коленях открытыми ладонями вверх. Изредка она оглядывала комнату с удивлением, которое, на минуту встрепенувшись, медленно гасло. Все предметы смотрели на нее своей обратной, незнакомой стороной и казались пришлыми. Картинки висели криво, синий чертеж парохода держался на одной кнопке. Матрас был вспорот, пустая полосатая оболочка его свисла с кровати. Пол был усыпан мочальной трухой, и на ней виднелись следы сапог. Учебники, тетрадки врассыпную валялись по углам. Зелено-черная "Юдифь", снятая с гвоздя, прислонилась к косяку вверх ногами. Посредине комнаты лежал стул.

Когда-то все эти вещи принадлежали Кириллу. Когда-то он писал в этих тетрадях. Когда-то учебники стояли на этажерке, синий чертеж был аккуратно наколот на стене, матрас застелен белым одеялом. Когда-то... Нет, вот сию минуту Кирилл сидел на этом стуле, посредине комнаты, вот только что он уронил этот стул, шагнув назад от Веры Никандровны, когда она, прощаясь, подняла руки к его лицу, а он сморщился, постарев в один миг на много-много лет. Вот только что она придавила к плечу его голову, а он вырывался из ее объятий и в то же время больно мял и гладил ее пальцы. В ушах у нее еще стоял грохот падающего стула, а все ушло, отодвинулось куда-то за полтора десятка лет, когда Вере Никандровне пришли сказать, что ее мужа Волга выбросила на пески и она должна опознать его труп. Она просидела тогда ночь напролет, так же, как теперь, опустив руки, боясь шелохнуться. Но тогда возле нее, под белым одеялом, спал четырехлетний Кирюша, и хотя смерть коверкала все прежнее, жизнь оставляла Вере Никандровне остров, на котором пчелы жужжали вокруг медовых деревьев, жаворонки вились в поднебесье, ключи звенели в прохладных рощах. Остров цвел, разрастался, обнимая собою всю землю, охватывая мир, и вот теперь вдруг затонул, проглоченный бездонной трясиной. Белое одеяло сброшено на пол, дом пуст, Вера Никандровна одна.

И ей грезится происшедшее во всей навязчивой застывшей очевидности.

Едва жандармы начали обыск, вернулся из театра Кирилл. Они сами отперли ему дверь и сразу окружили его. Вера Никандровна успела взглянуть ему в лицо и увидеть, как мгновенно почернели его брови, глаза, виски и темным прямым мазком проступили над губами словно вдруг выросшие усы. Они вывернули ему карманы и ощупали его до пят. Они промяли в пальцах все швы его куртки. Они посадили его на стул посредине комнаты. Они стали рыться в его постели, в его белье. Они простукали костяшками пальцев ящики и ножки стола, косяки дверей. Они выгребли из печки золу и перекопали мусор. Они взялись за книги, и когда перелистывали пухлую, зачитанную "Механику" выпали и мягко скользнули по полу, разлетевшись, семь маленьких, в ладонь, розовых афишек, и старик жандарм с залихватскими баками, не спеша подобрав бумажки с пола, произнес в добродушном удовольствии:

- Ага!

Кирилл сидел прямо, мальчишески загнув ступни за ножки стула, руки в карманы.

- Откуда у вас это, молодой человек? - общительно спросил жандарм, показывая ему афишки.

- Нашел, - ответил Кирилл.

- Не помните, в каком месте?

- На улице.

- На какой же такой улице?

- Далеко.

- От какого места далеко?

- Недалеко от технического училища.

- И далеко, и недалеко. Понимаю. Что же, они так вместе и лежали?

- Не лежали, а валялись.

- Так пачечкой все семь штук и валялись?

- Так и валялись.

- И вы их подняли?

- Поднял.

- Прямо с земли подняли?

- Конечно, с земли.

- А они такие свеженькие, чистенькие, без единого пятнышка, на земле, значит, так вот и лежали?

Кирилл промолчал.

- Ах вы, птенчик дорогой, как же это вы не подумали, что будете говорить, а?

- Я вообще могу вам не отвечать. Не обязан.

- А вот этому вас кто-то научил, что вы можете не отвечать, - укорил жандарм и снова принялся перелистывать книги.