Михаил Гавлин - Российские предприниматели и меценаты

Огарев писал в связи с этим своим московским друзьям: «Василий Петрович много изменился. Его характер принял странный оттенок желчности, и лучшая его натура только изредка пробивается симптоматически». Белинский обращался к вернувшемуся из-за границы Боткину в марте 1846 года со словами, далекими от восторженной характеристики прежних лет: «Скоро увидимся – тогда вновь познакомимся друг с другом. – Говорю, познакомимся, потому что после трехлетней разлуки ни я, ни ты – не то, что были». Романтический период жизни Боткина закончился. Внутренний перелом сказался и на его общественных и художественных взглядах.

В этот период литературные интересы отступают на второй план, а экономические все больше поглощают внимание Боткина-торговопромышленника. Он превращается в сторонника развития предпринимательства по западноевропейскому образцу. Критикуя отечественное купечество за стремление обособиться, он вместе с тем отмечал достоинства нарождающейся российской буржуазии, выступал в ее защиту. «Как же не защищать ее, – пишет Боткин в письме к П. В. Анненкову, – когда наши друзья, со слов социалистов, представляют эту буржуазию чем-то вроде гнусного, отвратительного, губительного чудовища, пожирающего все прекрасное и благородное в человечестве». Нужно отметить, что Боткин не смотрел на предпринимателей сквозь розовые очки: «Я вовсе не поклонник буржуазии, – пишет он тому же Анненкову 20 ноября 1846 года, – и меня не менее всякого другого возмущает и грубость ее нравов и ее сальный прозаизм… Я не в состоянии пристать ни к одной (из спорящих сторон. – М. Г.), хотя в качестве угнетенного класс рабочий, без сомнения, имеет все мои симпатии. А вместе с тем я не могу не прибавить: дай Бог, чтобы у нас была буржуазия!»

Главная контора чаеторговой фирмы Боткиных на Варварке в Москве

Связанный с традициями дворянской культуры, Боткин мечтал о «всесословной» буржуазии, включающей и дворянство. Он стал одним из предшественников и созидателей новой культурной общности, объединяющей две культуры: дворянскую и купеческую, разночинную, своеобразным связующим мостом между ними. Эти свои взгляды он переносил и в литературу: «Пока промышленные интересы у нас не выступят на сцену, до тех пор нельзя ожидать настоящей деятельности в русской литературе».

В эти годы В. П. Боткин неоднократно публикует материалы по торгово-промышленным вопросам в свете интересов своего сословия, буквально на злобу дня. В заметке «Письмо из Нижнего» он призывает завоевать азиатские рынки. В рецензии на отчеты о Царскосельской железной дороге критик отмечает всю важность железнодорожного строительства в России, особенно подчеркивая необходимость пути Москва – Коломна в связи с интересами московского купечества, которое было заинтересовано в удобном сообщении с окско-волжским водным путем. До конца своих дней Боткин сохранял интерес к денежному балансу фирмы, к событиям в чаеторговом мире. В самые «романтические» периоды своей жизни он не забывал о промышленности и торговле.

К этому времени изменяется и положение самого Василия Петровича в семейном деле. В последние годы отец стал иначе смотреть на то общество, которое собиралось в его доме. Образованность сына также имела благотворное влияние на главу семьи. Он с большим вниманием прислушивается ко многим его советам. Сам Василий Петрович – это уже человек с большим коммерческим опытом и нередко чисто деловые хлопоты увлекают его не меньше, чем литературные труды.

В августе 1853 года умирает Петр Кононович, и первое время после его смерти Василий Петрович фактически является главой семьи и торгового дома. Торговые дела почти совершенно отвлекают его от литературы, тем более что к началу 50-х годов обороты фирмы резко возросли. В письмах к друзьям в эти годы он постоянно жалуется, что дела совсем поглощают его, что задержки сведений от поверенного в делах в Кяхте мешают ему вырываться в Петербург для встречи с литературными друзьями, а поездки на ярмарку в Нижний совершенно изматывают его.

В эти годы В. П. Боткин в большей мере чувствует себя главой торгового дома, чем литератором, и старается подчинить свою жизнь своеобразно понятому кодексу купеческой чести. 6 августа 1857 года он пишет Дружинину: «Во многих отношениях для меня очень неловко, если мое имя явится в Ваших фельетонах… Находясь в значительных торговых делах, должен держать в строгости свое имя, в противном случае это может произвести бурное впечатление на тот класс, с которым я связан по положению моему».