Павел Федоров - Синий Шихан (Роман 1)

- Ты прав... Позор моей дряхлеющей памяти... Не будем спорить. Кровь одинаковая, но мясо на вкус разное. И я знаю наверное, что тамыр Петька не захочет смешать кровь своей дочери с твоей кровью... Отрежь мне язык, если я говорю неправду...

Кодар задумался. Помолчав, сказал:

- Если она согласится, то мы скатаем наши юрты и уйдем в горы...

- Ты уверен, что она согласится?

- Она тоже любит меня, - твердо сказал Кодар.

- Немножко я и моя Камшат это заметили, - подтвердил Тулеген. - Та, плохая женщина, ее, наверное, обидела, поэтому она и уехала так скоро...

- Да.

- Та женщина лежала на подушках, как глупая овца, и ждала, когда баран рогом в бок пырнет ее... Может, все жены офицеров так делают, а? спросил старик и засмеялся дребезжащим смехом.

В доме Лигостаевых готовились к свадьбе. Приехал и сам Матвей Буянов, навез кучу подарков; во время сговора несколько раз бесцеремонно целовал невесту, одобрил скорую свадьбу, попировал два дня и уехал.

После отъезда жениха и гостей в горнице целыми днями кроили, шили приданое. Только Маринка почти не принимала участия в этих хлопотах, словно и не собиралась выходить замуж...

- Ты что все молчишь и ходишь как в воду опущенная? Может, тебе и замуж не хочется, так ты скажи...

- Наоборот, мама, хочу, чтобы поскорее все кончилось.

- Нет, не то у тебя, девка, на уме, не то! - прислушиваясь к ее равнодушному голосу, говорила мать.

- Что же может быть у меня на уме?

- Бог тебя знает, чудная ты какая-то...

- Что же мне, выть начать? Каждая невеста глупа по-своему: одной петь хочется, другой реветь... А мне и ни то и ни се...

Последние перед свадьбой дни девушка начала чего-то бояться, нехорошие, черные думы лезли в голову, сердце сжималось в тоскливом трепете. Примерки белья и платьев изнуряли ее, праздничное настроение в доме вызывало досаду, песни подруг, грустные, заунывные, наводили тоску казалось, не хватит сил до конца выстрадать и забыть прошлое.

В один из таких дней она увидела в окно, как кто-то открыл ворота, они визгливо заскрипели ржавыми петлями, показалась знакомая, косматая голова бурого коня. Во двор въехал Кодар. Маринка тихо вскрикнула, ухватилась за занавеску, оборвала ее, комкая белую тряпку в руках, со злостью сказала стоящей рядом матери:

- Не пускай его!.. Ну их всех, надоели!

Анна Степановна вздохнула, строго поджала губы и вышла. Гостя она встретила около крыльца, сухо и неприветливо сказала, что мужа нет, да и вообще он мало теперь бывает дома, работает на прииске. На лице Анны Степановны было такое выражение, точно в доме не к свадьбе готовились, а к похоронам. О помолвке Кодар не знал и очень удивился сердитому виду хозяйки. Не слезая с седла, повертелся на беспокойном коне посреди двора, справился о здоровье Петра Николаевича, однако о Маринке спросить не решился, понадеявшись увидеть ее на прииске.

Но поехать на прииск ему не пришлось. Возвращаясь домой, он повстречал на дворе пастушонка Сашку, водившего на водопой Ястреба по просьбе Маринки. После скачек мальчик временно жил у Лигостаевых и помогал по хозяйству. Он-то и рассказал Кодару о предстоящей свадьбе.

Только теперь Кодар понял, почему так неласково встретила его жена друга. Свирепо хлестнул коня, потом бросил поводья и дал коню полную волю. Так и ехал с опущенными поводьями до самого аула. Близился вечер, низко опустилось солнце и бросало на высохшие травы холодные, предосенние лучи. Иногда налетал порывистый ветер, срывал кусты верблюжьей колючки. Они катились по земле, как огромные живые ежи.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Едва успела Анна Степановна выпроводить Кодара, как прибыл еще один неожиданный гость. Это был коневод, служивший у Печенеговых, Кирьяк.

Зинаида Петровна так осчастливила его своим визитом, что он готов был сделать для нее все возможное и невозможное. Кирьяк проводил Зинаиду Петровну из флигелька на рассвете с усталой на лице улыбкой. Утром его позвали в дом на чашку чая. Угрюмый и растрепанный, к столу вышел Владимир.

- Значит, берешься высватать? - раскуривая длинную трубку, спросил Печенегов-младший.

- Если монетов не пожалеете, дело не хитрое. Это для нее большая честь! Только прежде родителя надо спросить.

- Не ему жить, а мне, - поправляя спустившиеся с плеч подтяжки, проговорил Владимир.

- Я вашего батюшку знаю... Да что это вам приспичило?

- Ты меня не пытай, Кирьяк! Не спрашивай! - задыхаясь, крикнул Печенегов. - За отцом послали?

- Уже приехал. С мамашей совет держат... - Кирьяк самодовольно крякнул и налил себе рюмку водки. Он не сомневался в успехе сватовства.