Гвидо Препарата -

Приводя конкретные цифры, Тухачевский призывал британ­цев подумать о том, что к 1937 году темпы вооружения Герма­нии будут все еще значительно отставать от суммарного произ­водства вооружений во Франции и Чехословакии. Более того, растущее российское производство боевых самолетов, танков и артиллерийских орудий, которые можно было доставить в Че­хословакию по «воздушному мосту» через Польшу и Румынию и развернуть против немцев, могло настолько усилить оборонительный арсенал союзников, что даже упреждающая молние­носная война против Германии не нанесла бы им существенно­го ущерба, но позволила бы немедленно нейтрализовать нацистов.

И что же британцы? Они вежливо слушали и качали голова­ми, не проявляя к сказанному никакого интереса. Для оправда­ния своей пренебрежительной реакции они пустили в ход ложь о том, что Тухачевский завышает цифры, — такую же ложь, ка­кой они воспользовались в 1938 году, когда занимались демора­лизацией чехов. И разве лорд Лотиан не уверял в 1935 году груп­пу приехавших в Британию германских министров, что «немцы войдут в Россию как нож в масло»?

Расстроенный Тухачевский покинул Лондон. Он попытался повторить свой маневр в Париже. Но в то время французы не были настроены воевать, предпочитая отсиживаться за форти­фикационными сооружениями линии Мажино. «Но потом бу­дет поздно», — увещевал их Тухачевский. Прошло всего два меся­ца, и уже Фланден, министр иностранных дел Франции, после вступления немецких войск в Рейнскую область кричал британ­цам те же самые слова.

Потерпев поражение в Лондоне и Париже, молодой маршал вернулся в Москву как раз вовремя, чтобы принять участие в сессии Верховного Совета. Тухачевский был, мягко говоря, потрясен, выслушав речи министра иностранных дел Литвино­ва и премьер-министра Молотова и почувствовав себя глубоко уязвленным тем снисходительным, почти добрым тоном, в ко­тором эти руководители говорили о Германии.

Тухачевский поднялся на трибуну и выступил с речью, где не жалел разящих язвительных слов, направленных не только про­тив нацистов, но и против вождей партии, и эти шины, как ни странно, подействовали успокаивающе. Тухачевский говорил с уверенностью генерала, за спиной которого стоит мощная, подчиненная ему армия.

Если среди советских военачальников и были такие, кото­рых боялся Сталин, то Тухачевский, несомненно, был одним из них: безрассудно смелый и самой природой предназначенный привлекать к себе организованное недовольство, молодой мар­шал ставил под удар всю сталинскую и британскую политику умиротворения.

Согласно одной версии, которую многие отметают как фанта­стическую, советская секретная служба (ГПУ) сумела добыть в белоэмигрантском центре в Париже некое досье, якобы сфаб­рикованное гестапо, в котором Сталину были представлены «не­опровержимые доказательства» того, что Тухачевский, Путна и их сообщники не прекращали своей предательской деятельно­сти против России в течение более десяти лет, передавая Герма­нии советские секретные документы (169).

12 июня 1937 года на последних страницах советских газет были опубликованы короткие сообщения о казни Тухачевского и Путны. За этим последовала ликвидация 35 тысяч офицеров — примерно половина всего командного состава Красной Армии. Всего в сталинских чистках погибли две трети русского правя­щего класса — приблизительно 1 миллион человек.

Существует легенда о том, что Сталин обезглавил Красную Армию, чтобы отвести от Советского Союза угрозу нацистского вторжения и направить немцев на Запад — на Британию и Фран­цию, где, как он надеялся, вермахт будет сокрушен и уничтожен. Но если бы это действительно было так, то зачем тогда Сталин другой рукой всемерно усиливал немецкую военную машину, с бульдожьим упорством проводя с 1935 года политику экономи­ческого сотрудничества с рейхом?

Действительно, когда в марте 1938 года Энтони Идеи при­был в Москву из Берлина, там находились советские дипломати­ческие представители, которые вели с Шахтом переговоры о предоставлении Советскому Союзу долгосрочного кредита в 200 миллионов марок; этот кредит Сталин шумно рекламиро­вал как «свой величайший триумф» (170). За этот и другие, боль­шие по размерам кредиты нацисты получали из России неиссякающий поток куда более важных материалов: нефть, зерно, каучук и марганец, без которых, как это признают все, вермахт был бы не в состоянии начать войну в 1939 году (171). Сотрудни­чество было таким тесным, что в апреле 1937 года фюрер лич­но принял главного сталинского экономического представите­ля Канделаки. Русские эшелоны с военными материалами регулярно шли в Германию вплоть до самого нацистского втор­жения, до дня, когда вступил в действие план «Барбаросса», то есть до утра 22 июня 1941 года (172).