Гвидо Препарата -

Когда Гитлер пришел к власти, Сталин принялся вниматель­но за ним наблюдать. Он с поистине нескрываемым и хладно­кровным отчуждением взирал на преследование германских коммунистов — такова была заслуженная судьба сменяемых ма­рионеток, служивших большевикам с начала двадцатых годов. В июне, когда Гитлер устроил чистку недовольных в своем лого­ве, Сталин понял, что инкубация закончилась и что Гитлер — это тот сотворенный в Версале трубач, которому суждено вско­ре повести свои орды в Россию.

В тот момент и Сталину пришлось умиротворять Гитлера. Британская игра была абсолютно прозрачной: так же как и в Первую мировую войну, она хотела, чтобы Россия за нее вы­играла войну в Евразии, поглотив и пожрав Германию, как Бе­лую армию, в бескрайних степях в ходе затяжного кровопроли­тия. Болдуин так суммировал этот подход в своем разговоре с Черчиллем в июле 1936 года: «Если в Европе должна начаться война, то я бы хотел видеть противниками в ней большевиков и нацистов» (164).

Было ясно, что намечавшийся конфликт призван уничто­жить Германию, а не Россию, как ошибочно предполагал Веблен. И СССР, мнимый противник англо-американской олигар­хии, сделает ей такое одолжение. Для этого, однако, надо было очистить путь от всяческих раздоров, от всякого рода устарев­шей большевистской фразеологии — скажем, фразеологии Троцкого и всех ему подобных, кто хотел слишком скорых по­бед, кто хотел до времени перешагнуть границы России, согла­сованные с планами морских держав, прикрываясь избитыми лозунгами типа «мировая революция» и «социалистическое братство». Теперь был востребован не корпус доктринеров, но двуликих стратегов, каковые должны были отныне возглав­лять Красную Армию и Политбюро ЦК. И Гитлер — своим под­жогом Рейхстага и «ночью длинных ножей» — вселил в красно­го царя воодушевление.

Вследствие истребления кулаков и последующих катастроф большая часть армии, крестьянство, комиссары и 90 процен­тов партийного аппарата ополчились против сталинского ре­жима (165).

Давление уже грозило достичь критической точки, когда 1 декабря 1934 года сталинская номенклатура решила действо­вать и обезглавить оппозицию. Взяв под контроль очередного «полезного идиота», чекисты Ленинграда должным образом «сориентировали» этого ничем не примечательного и якобы страдавшего «истерическими припадками» (166) студента по фамилии Николаев и направили его в коридоры Смольного ин­ститута*.

* В царское время — учебное заведение для женщин благородного проис­хождения. Из здания Смольного Ленин руководил большевистским пе­реворотом 25 октября 1917 года; позже в Смольном расположилась ле­нинградская организация партии большевиков.

Там Николаев и застрелил Сергея Кирова, старого то­варища Сталина, ставшего теперь его главным соперником: дважды охрана останавливала Николаева, который, вооружен­ный, бродил вокруг Смольного, и дважды приказам свыше — его отпускали, до тех пор, пока не прогремел выстрел, убивший Кирова.

Сталин примчался в Ленинград так же, как незадолго до это­го Гитлер примчался к догоравшему Рейхстагу, и разведка пре­поднесла ему «пожар» и «поджигателя» на блюдечке с голубой каемочкой. Этот поджигатель, как потом лживо было объявле­но народу, был лишь верхушкой огромной террористической сети, сплетенной бандой троцкистских вредителей и заговор­щиков, сотрудничавших с германской реакцией, — это была заезженная вариация «террористической лжи», каковой, как прави­ло, начинают дворцовый переворот наиболее консервативные и неразборчивые в средствах круги деспотического режима.

Через два дня после совершенного им убийства Николаев при загадочных обстоятельствах погибает в Ленинграде при пе­ревозке в чекистском «воронке»; в это время первая волна чис­ток уже обрушилась на правящий аппарат советской власти; сотни человек были арестованы, подвергнуты тяжким пыткам и убиты; сотни тысяч были отправлены в Сибирь. И это было лишь началом пятилетней бойни, апофеозом которой стали безумные показательные процессы сталинской эры.

Не случайно первая часть этих театральных показательных процессов была начата Сталиным через несколько дней после вступления германских войск в Рейнскую область в марте 1936 года, — перед доведенной до белого каления и совершенно обезумевшей публикой бывшие аппаратчики сначала признава­ли свою вину, называя себя и других подсудимых протухшими изворотливыми червями, после чего их волокли к стенке. Гля­дя в лица солдат расстрельного взвода, они выкрикивали лозунги, прославлявшие Сталина и революцию, — точно так же как мятежные командиры штурмовиков, которые падали под пуля­ми эсэсовцев с криками «Sieg Heil!».