Валерий Сойфер - Власть и наука

Свою новинку Лысенко уверенно объявил последним словом науки (/81/ и /82/) и твердо обещал, что она принесет стране много дополнительного зерна, поможет улучшить свойства всех сортов.

26 июня 1935 года в Одессу съехались селекционеры и генетики. Здесь открывалась выездная сессия зерновой секции ВАСХНИЛ. Лысенко повел гостей на экскурсию по своим делянкам, спорил с приехавшими светилами по поводу всех его предложений, а на следующий день в докладе, озаглавленном "О перестройке семеноводства" (83), сказал:

"Если бы мне поручили выводить сызнова новый сорт яровой пшеницы, то, конечно, я бы выводил его теперь не в два с половиной года, а, наверно, в более короткий срок и думаю, что дал бы более лучший сорт" (84).

"…разрабатывать методику выведения сорта путем высасывания теории из пальца (подразумевая под пальцем хотя бы и хорошую голову), а также путем лишь литературного освоения всего мирового опыта, вне самой практической работы по выведению сорта — невозможно. Этим я хочу подчеркнуть, что разрабатывать новые способы выведения сортов, более действенные, чем существующие, можно только в процессе выведения новых сортов" (85).

Понимания и ответного чувства восторга у биологов и селекционеров, собравшихся на сессию, эти поучения не вызвали, и, осознавая это, Лысенко вставил в свой доклад фразы, которыми он надеялся парировать будущую критику загодя, считая, что этим он с лучшей стороны продемонстрирует свои устремления к революционному преобразованию основ наук:

"Прошло уже больше года после заявления товарища Сталина на XVII съезде партии о том, что семенное дело по зерну и хлопку запутано. Изменилось ли положение на этом участке сейчас? Очень мало, семеноводство по-прежнему один из самых отсталых участков социалистического сельского хозяйства. И виновата в этом в значительной мере сельскохозяйственная наука. Генетика и селекция во многих случаях стоят в стороне от практики семеноводства" (86).

На самом деле теория семеноводства, основанная на достижениях генетики, была к этому времени прекрасно разработана, но Лысенко начал с жаром доказывать, что генетика вредна как в целом, так и в частностях, особенно нажимая на вредность закона чистых линий:

"… Вопрос изменчивости так называемой "чистой линии" несравненно ближе касается селекционеров и семеноводов, чем они это до сих пор себе представляли. Мы твердо установили, что чистая линия изменяется, и что изменение происходит несравненно быстрее, чем себе представляли селекционеры и семеноводы" (87).

Никаких собственных доказательств, кроме громкой словесной декларации, Лысенко ни в докладе, ни после него не представил. В лысенкоистской литературе, правда, можно встретить указания на то, что доказательство это было получено неким М. Цюпой, заведующим отделом селекции Елизаветинской селекционной станции, расположенной на Балтийской ветке Октябрьской железной дороги.

М. Цюпа в числе других практиков сельского хозяйства, приглашаемых на всякие курсы и инструктажи в Одессу, приехал, прослушал доклад Лысенко и быстро сообразил, чего ждет от таких, как он, великий реформатор биологии. Вернувшись к себе в Елизаветино, он мгновенно — в первый же день по приезде — "обнаружил доказательства", так нужные Лысенко. Описание "открытия" Цюпы было опубликовано в редактируемом Лысенко и Презентом журнале "Яровизация", в том же номере, что и доклад самого Лысенко, и сопровождалось заметкой:

"От редакции. Настоящее письмо является откликом на высказанные Т. Д. Лысенко мысли о перестройке семеноводства и еще раз демонстрирует, как неправильная теоретическая установка (в данном случае теория чистой линии Иоганнсена) создает шоры, мешающие видеть факты, как они есть на самом деле, и как исследователь положительно прозревает, взглянув на свой фактический материал в свете методологически правильной теории" (88).

Вот, что писал Цюпа:

"Трофим Денисович.

Мысли, развитые вами в отношении нечистоты "чистой линии", явились тем свежим ветром, который сдул пыль установившихся "научных" традиций.

После возвращения от вас, я побежал по своим питомникам, которых не видел 2 недели. На озимой пшенице сотрудница Виноградова показывала мне свои линии в конкурсном испытании. Среди них одна "чистая линия" обратила мое внимание своей "нечистотой"… (от 5 до 10 %)" (89).

Без объяснений того, как и что Цюпа узрел, и почему он решил, что увидел "нечистоту", трудно вообще о чем-то говорить, впрочем, причин "нечистоты" могло быть много — и гетерозиготность исходного материала, и возможность заноса чужеродной пыльцы, и банальная путаница в семенах (загрязнение семенного фонда). Прежде чем заявлять об опровержении закона Иоганнсена, надо было проверить каждую из возможностей. Это, конечно, требовало кропотливой работы. Вместо нее Цюпа ссылался на то, как сотрудница станции наблюдала переопыление растений пшеницы пыльцой, попавшей с чужих цветков пшеницы. Такое переопыление (особенно при резких колебаниях погоды и других необычных условиях выращивания) случается у пшеницы — не слишком строгого самоопылителя. Однако Цюпа писал вполне серьезно: