Валерий Сойфер - Власть и наука

11 На самом деле никакого письма Ю. А. Жданова Сталину не существовало. Юрий Жданов вообще не был в Москве, а оказался отправленным в отпуск, также как и его отец. Опубликованный в "Правде" текст был состряпан из слегка отредактированной объяснительной записки Ю. Жданова, написанной сразу после первого заседания Политбюро в мае, на котором Сталин требовал ответа по поводу того, кто разрешил прочесть лекцию с обвинениями Лысенко (121).

15 В. П. Эфроимсон был выпущен на свободу в 1955 году и реабилитирован лишь 9 августа 1956 года. Этим числом датирована справка № 02/ДСП-5667-56, врученная ученому, в которой было сказано:

⌠Дана гр. Эфроимсон Владимиру Павловичу, 1908 года рождения, в том, что определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 31 июля 1956 года постановление Особого Совещания при Министре государственной безопасности СССР от 24 декабря в отношении его отменено и дело производством прекращено за отсутствием состава преступления (139).

Но и после реабилитации из-за личной неприязни к нему Н. П. Дубинина выдающийся генетик оставался вне генетической работы. Первое время он перебивался случайными заработками, затем работал в Библиотеке иностранной литературы.

16 На этом завершилась долгая работа Жебрака в его "альма-матер" — Тимирязевской академии. Здесь он 7 января 1936 года защитил докторскую диссертацию (оппонентами были Е. Ф. Лискун и выдающийся американский генетик, в будущем Нобелевский лауреат Г. Г. Мёллер /162/). В 1965 году сюда же Антон Романович старался вернуться на созданную им некогда кафедру генетики и селекции, но был завален по конкурсу политиканствующими членами совета, и через короткое время Жебрак скончался.

17 Спустя четверть века, мы как-то шли из Ленинской библиотеки вдвоем, и Иосиф Абрамович, кандидатуру которого в тот год выдвинули в члены-корреспонденты АН СССР, сказал мне, что с ним разговаривал какой-то партийный функционер, уговаривая забрать его старое заявление и вернуться в партию. Тогда, дескать, ему будет обеспечено избрание в Академию, а иначе этого не произойдет.

— Пусть сначала ЦК партии опубликует заявление, что поддержка им взглядов Лысенко и его доклада на августовской сессии ВАСХНИЛ была ошибкой, — ответил Рапопорт, — а тогда я подумаю над вашим предложением.

Так, несмотря ни на какой шантаж, Рапопорт остался честным, своим мнением не торговал. В конце концов, его избрали членом-корреспондентом АН СССР, а позже и Ленинскую премию за выдающиеся работы он получил. Только когда Горбачев начал перестройку в партии, он вернулся в 1989 г. в ряды членов КПСС.

18 Министр Кафтанов делал тут двойную ошибку: ни Ф. Г. Добржанский, ни Н. В. Тимофеев-Ресовский не были белоэмигрантами (оба они оказались на Западе в середине 20-х годов, когда Белая армия перестала существовать). Если уж следовать советской терминологии, оба они были "невозвращенцами". К тому же Тимофеев-Ресовский жил в Германии и работал в научно-исследовательском институте в пригороде Берлина — Бухе, и потому не мог быть "лакеем американского империализма", а в течение всех послевоенных лет он не мог делать ничего такого, ибо сразу же после занятия Берлина советской армией был арестован и помещен сначала в тюрьму, потом в лагерь, а затем в "шарашку".

19 Норайр Мартиросович Сисакян (1907–1966) стал важной фигурой среди лысенкоистов. Он выступал и на сессии ВАСХНИЛ и после нее весьма активно, старательно и ловко делая карьеру.

Советская пресса заговорила о нем впервые еще в 1938 году, когда он защитил кандидатскую диссертацию по биохимии в Институте биохимии АН СССР (175). Его расхваливали тогда как типичного выдвиженца. Действительно, еще в 1924 году он не умел не то, что писать, но даже ни одной буквы не знал, однако в этот год он вступил в комсомол и попал под начало другого яркого выдвиженца, гордо именовавшего себя "бывшим беспризорным" — Эзраса Асратовича Асратяна, позже ставшего академиком АН АрмССР и принявшего активное участие в погроме физиологии высшей нервной деятельности в 1950 году. Асратян за год обучил Сисакяна армянской азбуке. Еще за год учитель и ученик показали, что значит творить настоящие чудеса: сверхталантливый Сисакян ухитрился получить документ о сдаче экзаменов (экстерном!) за восьмилетнюю школу! Сам Сисакян говорил, что при этом он еще читал с трудом, но уповал на другое:

"Комсомол сделал из меня не только ученого, но и человека" (176).

По его собственным словам, записанным корреспондентом, в комсомоле Сисакян научился главному — методам борьбы с инакомыслием: