Юрий Мухин - Опасная тайна

И, повторю, даже это касается очень незначительно­го числа евреев, правда, они, как дерьмо в проруби, за­полнили все зеркало проруби и из-за них порою и воды не видно.

Потом, мы часто не видим обратной стороны медали. Скажем, «радости» от протекции еврейского лобби. Ту­пому животному такая протекция в радость, но ведь не все тупые. К примеру, вот два безусловных ученых, док­тора наук — еврей и русский. Русского лобби нет, поэто­му то, что русский это настоящий ученый, ни у кого со­мнения не вызовет. А вот из-за еврейского лобби, явля­ется ли настоящим ученым еврей — это таки вопрос! Он действительно имеет научные достижения или еврейское лобби сделало ему докторскую степень «по блату»? И ка­ково настоящему ученому с таким вопросом жить?

Мы не видим, что этот лоббизм, этот протекционизм, этот «блат», эта групповщина, это стремление части евре­ев паразитировать обесценивают евреев, как людей. Вот оцените такой факт.

Известно порою массовое стремление евреев сменить национальность. Карл Маркс, к примеру, считал себя тев­тонцем, а уж для простых людей это обычное дело. Но если евреем быть выгодно, то почему нет обратного дви­жения? Почему представители иных народов не стремят­ся стать евреями? Ведь не так уж и сложно... Получается, что в чистом еврействе есть нечто, что отталкивает ос­тальных людей, есть нечто нечеловеческое, и это нечто выталкивает из этого еврейства даже евреев. Несмотря на протекции, на лобби, на деньги...

Не так давно познакомился, чуть ли не столкнув­шись, с интересным израильтянином — Исраилем Шамиром. До этого читал пару его статей с резкой критикой правительства Израиля, краем уха слышал, что в СССР он был диссидентом, а за Израиль провоевал три войны, посему дико сглупил, назвав его в разговоре сионистом. Он несказанно удивился и пояснил свое кредо. Как я по­нял это кредо, он считает, что не только Израиль, но и евреи не имеют права на жизнь и должны ассимилиро­ваться с теми народами, с которыми живут. Да, очень ин­тересный народ эти евреи, но я бы этот народ не спешил называть счастливым.

Понимают ли эти лоббисты-сионисты, что они оттал­кивают от себя настоящих людей? Безусловно! А понима­ют ли почему? А вот это — вряд ли!

Вот симпатичный мне по духу еврей, считающий Россию своей родиной, Лев Рубинштейн пишет эссе, в котором говорит:

«Но иногда я все-таки бываю и русским. Им я становлюсь, пересекая государственную границу моей родины. Лишь за границей я могу уверенно, без огля­док и многозначительных покашливаний сказать, что я русский. А кто же еще? Китаец, что ли?

И есть еще такой аспект этнической идентично­сти, как стыд. Когда я слышу или читаю какую-нибудь гадость из уст того или иного трижды еврея про то, что «русский народ — это народ свиней и рабов», мне бывает стыдно как еврею. Когда на стенах и заборах родного города я читаю что-то вроде: «Азеры — вон из Москвы» или даже внешне нейтральное: «Русская семья снимет квартиру», мне стыдно как русскому и как москвичу. Я помню, как в Таллине, в компании эстонцев, кто-то из присутствовавших понес что-то довольно гадкое про какие-то там свойства и черты, якобы свойственные русской нации. Я спросил его: «А почему ты говоришь это в моем присутствии?» — «Но ты же не русский», — ответил он простодушно. «Нет уж, — сказал я, — в этом смысле я русский». Он извинился и сменил тему» ( http://jig.ru/index4 . php/2006/08/08/ty-kto.html).

А вот, что ответил ему на это учредитель «Междуна­родной еврейской газеты», уже упомянутый Танкред Го­ленпольский.

«Прочитал эссе Льва Рубинштейна «Ты кто?» и вспомнил анекдот советских времен. Вызывают ев­рея в КГБ и сообщают, что у него в Америке уми­рает очень богатый дядя и он единственный наслед­ник. «Так что, товарищ Рабинович, идите в соседнюю комнату и напишите ему теплое письмо». — «Но, то­ варищ полковник, я с ним никогда не переписывал­ся». — «Иди и пиши». Сел писать. «Дорогой дядя Гри­ша! Наконец удалось выбрать место и время, чтобы написать Вам письмо...»

Лев Рубинштейн тоже очень умело выбрал вре­мя и место. Идет война, гибнут еврейские дети, гиб­нут ливанские дети, а он решает кардинальный, но неприличный вопрос: когда ему говорить, что он ев­рей, когда «русский», а когда «Рубинштейн некреще­ный». Почему для русского или татарина нет такого вопроса? Потому что они внутренне раскрепощены. И только для закомплексованных, слабых людей всех национальностей эта самая национальность становит­ся проблемой. Половину своей жизни я прожил за ру­бежом, для меня не было этого вопроса. На вопрос о национальности отвечал однозначно — «советский», и при этом у меня была бар-мицва, и на высокие празд­ники я с папой ходил в синагогу. Для меня и, смею на­деяться, большинства моих собратьев быть евреем — это как дышать. Даже делая последний вдох в герман­ской душегубке наш народ, слабея, шептал «Слушай Израиль, Г-сподь наш, Б-г един!»