Дмитрий Старостин - Между Средиземноморьем и варварским пограничьем [Генезис и трансформация представлений о власти в королевстве франков]

На основании исследования «Жития Колумбана» можно выдвинуть гипотезу, которую еще только предстоит доказать с опорой на тексты других агиографических произведений. В труде Н.Ф. Ускова показано, что монастыри стали развиваться во Франкском королевстве по ряду внутренних причин, а не в силу внешнего влияния {185} . Несмотря на попытки монахов из круга Колумбана представить дело таким образом, что к началу VII в. монастыри стали неотъемлемым элементом структуры власти, ситуация выглядела несколько иначе. Жития святых и епископов — учеников Колумбана — описывали, как монастыри стали чем-то вроде центров притяжения разных слоев населения, но при молчаливом согласии со стороны правителей различного ранга. В этих сочинениях авторские стратегии создавали такой образ власти, в рамках которого короли не препятствовали распространению монашеских общин, возникавших в результате инициатив правителей и представителей знатных семей. В подобном взгляде на утверждение монашества можно увидеть те идеи, касающиеся взаимоотношений власти и церкви, которые хотели создать авторы житий. Агиографические памятники, написанные учениками Колумбана, стремились подчеркнуть масштаб преобразований, инициированных им в области иноческой жизни и в обществе в целом. Впрочем, как мы знаем из исследований других источников, предпринятых разными учеными, на самом деле их влияние на организацию и практику власти было незначительным. Хотя монахи из общин, учрежденных по уставу Колумбана, работали на полях, не покладая рук, в период распространения монашества (т.е. в первой половине VII в.) монастыри еще не сложились как центры политической и экономической власти, как это произошло в более поздний, каролингский период. В большинстве случаев перед нами — небольшие общины монахов, статус которых еще только предстоит выяснить на основании дальнейшего исследования. В соответствии с житиями, составленными в начале VII в., равно как и в предыдущий период, описанный Григорием Турским, суть практики власти состояла в поддержании равновесии сил между королевской властью, аристократией и епископами (часть из них — выходцы знатных семей). Монастыри стали центрами взаимодействия между различными группами обладавших властью людей, и в этот момент они не дали королям преимущества в области использования ресурсов, которые предоставляли организованные и сплоченные монашеские общины Каролингам. Жития Колумбана и его соратников стремились подчеркнуть, что появление их монастырей стало фактором, кардинально изменившим потестарный ландшафт в королевстве франков, однако данная картина, увы, — скорее желаемое, чем действительное.

Среди агиографических сочинений, из которых мы можем почерпнуть сведения о взаимоотношениях королей, епископов и монастырей в Нейстрии, можно отметить «Житие св. Балтхильды», жития Эдуэна Руанского и Элигия Нойонского, а также несколько других памятников. Информация, извлеченная из них, как кажется, способна служить примером представлений о королевской власти. Самым ранним, т.е. практически современным этим событиям можно считать «Житие св. Балтхильды». Данное сочинение посвящено вдове короля Хлодвига II, сосредоточившей в руках бразды правления в качестве регента при своем малолетнем сыне Хлотаре III с 657 по 663/4 г., т.е. после смерти мужа {186} . Житие повествует об основании Балтхильдой монастырей и рисует картину, которую многие ученые интерпретировали как начало постоянной и многоплановой поддержки королевской династией иноческих обителей {187} . Она, в частности, основала обитель Шель (“Chelles”), именно в нем и проводила время после потери власти при дворе {188} . Деятельность Балтхильды не сводилась только к учреждению монастырей, много сил и внимания государыня уделяла их постоянной материальной поддержке (в том числе, посредством дарения земель из королевского фиска) {189} .

Взаимоотношения королевской власти и знати (не только в плане контактов с монастырями) служили предметом многих исследований историков Средневековья. В XIX — первой половине XX в. сложилась традиция их рассмотрения как изначально основанных на соперничестве {190} . Но, если не искать в отношениях знати и королей постоянной вражды и рассматривать их как неуклонный поиск компромисса и согласия, то данные контакты и роль монашеских общин в них в середине VII в. логично охарактеризовать следующим образом. Исследования показали, что нет смысла проводить различия между «королевскими» и «аристократическими» монастырями, т.к. в реальности дело было вовсе не в том, кто основал монастырь и имел право осуществлять над ним контроль. Если монастырь основал не король, а знатный человек, то правитель не стремился любым способом поставить обитель под свой прямой контроль. Ему хватало того, что во главе был человек, многими узами связанный с государевой курией {191} . Данное положение проясняется благодаря анализу грамот и иных документов, однако интересно посмотреть, какую картину рисуют агиографические сочинения, обращающиеся к указанному периоду.