Мирослав Морозов: Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

Однако «оказать сопротивление» еще не значит «сорвать нападение», и в этом штабу ЧФ очень скоро предстояло убе­диться. О том, что с самолетов сбрасывали не парашютистов и не бомбы, а именно мины, в штабе догадались быстро. Уже в 04.35 22 июня Октябрьский приказал провести траление в бухтах и на выходном фарватере. Траление провели, но мин нигде не нашли. Дело в том, что траление осуществлялось обычными тралами, рассчитанными на якорные контактные мины, а самолеты люфтваффе выставили донные неконтакт­ные мины, срабатывавшие под воздействием магнитного по­ля корабля. Кроме того, мины обладали приборами срочно­сти (могли приходить в боевое состояние не сразу, а спустя несколько суток) и кратности (срабатывали не под первым проходившим, а под определенным по счету кораблем). Тра­лить такие поля следовало в течение многих дней, проходя по нескольку раз над одним и тем же местом. На вооружении ВВС ВМФ таких мин не было, так что применения таких мин никто не ожидал и от немцев. Но что хуже всего, у советского флота не было и специальных тралов, для того чтобы бороть­ся с этими минами. Лишь накануне войны советские ученые занялись практическими экспериментами по размагничива­нию кораблей при помощи специальных обмоток и создали принципиальную схему электромагнитного трала. Убедиться в том, что флот безоружен перед новой угрозой, довелось уже вечером 22-го. В 20.30 в Карантинной бухте подорвался и за­тонул буксир «СП-12», прибывший туда для подъема якобы сбитого самолета. Подошедшие катера спасли 5 человек, ос­тальные 26 погибли вместе с судном. Это была первая потеря Черноморского флота в войне, но далеко не последняя от донных мин.

На этом противостояние с вражескими воздушными мино­носцами отнюдь не закончилось. В ранние часы 24 июня в Се­вастополе опять зазвучали сирены воздушной тревоги, кото­рая длилась четыре часа. Из-за затемнения немецким пило­там вновь не удалось точно отыскать город, в результате чего большинство мин (как минимум шесть) упало на сушу. Две ми­ны взорвались на побережье Карантинной бухты, где разру­шили пристань, а четыре легли на внешнем рейде базы. Одна из упавших на сушу мин не взорвалась, что стало ценным по­дарком для советских минеров. Тогда-то и отпали последние сомнения в том, мины какого типа применяет противник. Тем не менее днем вновь велось траление внешнего рейда обыч­ными контактными тралами. На этот раз взрыв раздался под 25-тонным плавучим краном. Из его экипажа 9 человек погиб­ли, а 4 — получили ранения и контузии.

Третьей ночью минирования стала ночь на 27 июня. Пять мин упали на внешнем рейде, одна — на военно-морское училище и одна — на деревню. Впервые немецкие летчики попытались минировать Днепровский лиман, где находилась важнейшая судостроительная и судоремонтная база ЧФ — Николаев. После этого Октябрьский предупредил всех командиров баз, что противник может попытаться заминировать их с воз­духа, а способов траления донных мин все еще нет. В качестве единственного средства пред­лагалось организовать ноч­ные посты наблюдения на шлюпках и катерах, которые в случае минирования точно засекали бы места падения мин, которые потом бы обвеховывались и уничтожались глубинными бомбами. Одно­временно он доложил наркому ВМФ, что отсутствие средств борьбы с донными минами «частично парализовало ак­тивную деятельность флота. По этой же причине, а также из-за боязни потерять транс­порты от атак подводных ло­док и авиации противника, в первые дни войны на театре перевозки замедлились».

Тем временем визиты ми­ноносцев продолжались. Они минировали внешний рейд базы в ночи на 28, 29 июня и 3, 4 июля. По немецким данным, с начала войны до 4.7.1941 группа II/KG 4 выставила 120 мин в районе Севастополя и 50 в Днепровском лимане. По советским данным, начиная с пер­вой военной ночи наблюдательным постам главной базы (ГБ) удалось заметить сброс 44 мин, из которых только 24 упали на выходе из Северной бухты. Таким образом, даже если допус­тить, что часть сброшенных мин осталась незамеченной, нем­цам удалось выставить в заданном районе только около чет­верти от израсходованного числа, а остальные упали на сушу или далеко в море, где они не представляли большой угрозы (мины срабатывали под днищем корабля только на глубинах моря не более 25 м). Кроме упоминавшихся Черноморский флот понес на минах еще несколько потерь. Днем 30 июня на выходном фарватере взорвалась паровая шаланда «Днепр». Погибло четыре человека, и столько же получили ранения. Но свою самую большую утрату ЧФ понес 1 июля. Днем новый эсминец «Быстрый» вышел из ГБ в Николаев для ремонта. Пе­ред ним по фарватеру прошли два транспорта, буксир и под­водная лодка, но тем не менее в 14.29 под кораблем прогро­хотал мощный взрыв. Командир «Быстрого» свернул с фарва­тера и приткнулся к прибрежной отмели. Корпус эсминца получил обширные повреждения, главным из которых оказал­ся перелом корпуса в районе полубака. Два человека погибли при взрыве, но еще 22 утонули, прыгнув за борт во время воз­никшей паники. 14 июля корабль сняли с мели и ввели в док, но отремонтировать так и не смогли — повреждения оказа­лись слишком обширными, а при осаде Севастополя «Быст­рый» получил многочисленные повреждения от бомб и снарядов.