Роджер Кроули - Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю

Каждый решал сам, что прихватить с собой, а что оставить. Португальцам Малакка казалась сказочной сокровищницей. Они сразу начали задаваться мыслью, какие же богатства лежат дальше, на востоке Индии. Добыча с малабарского побережья сразу начала казаться мелкой и незначительной. «Поверь, — писал Эмполи отцу, — здесь повсюду царит изобилие, это земля огромных окруженных стенами городов, процветающей торговли и богатства, традиции и образ жизни здесь иные. Мы всего лишь ничто: Индия ничтожнейший и беднейший край».

К вечеру, на закате, улицы Малакки были усеяны оброненными товарами всех разновидностей: украшениями, баночками с мускусом и камфорой, сундуками с дамасскими тканями — шелками и тафтой… «Там были целые комнаты, полные сандалового дерева, которое не стоило того, чтобы его выносить». Также португальцы видели редкий сине-белый китайский фарфор, но изделия из него были слишком хрупки, и нести их было неудобно. Золотые слитки, золотая пыль, благовония, редкие драгоценные камни — вот что выбирали большинство португальцев. Кроме того, они забрали много металлических пушек, некоторые из которых, предположительно, были присланы заморином. Из султанского дворца по приказу Албукерка вынесли самые великолепные предметы — дары для португальского короля. Губернатор же, которого посмертная слава заботила не меньше прижизненной, взял себе шесть бронзовых львов, которые должны были украсить его гробницу. После этого дворец был сожжен дотла.

Захват Малакки с ее большим населением немногочисленным португальским войском на старых дырявых кораблях был весьма примечательным и рискованным свершением. Атака была отважной и дерзкой и демонстрировала огромное самомнение португальцев, осмелившихся выступить против намного превосходящей числом армии, вооруженной пушками и мушкетами. С чисто военной точки зрения эту победу можно сравнить с любым из сокрушительных разгромов, которые наносили противнику испанские конкистадоры в Америке. Однако, как и предвидел Албукерк, захватить город — одно дело, а удержать — совсем другое.

Изрядно обогатившись, и капитаны, и простые солдаты были готовы уплывать. Они предложили губернатору отправиться обратно в Индию — в Малакку же можно вернуться в другой раз. Албукерк, вне всякого сомнения, предвидел подобную реакцию. В ответ он напомнил про обещания относительно форта, которые были записаны на бумаге. Албукерк объявил, что, если португальцы уйдут, не позаботившись о том, «чтобы оставить город надежно защищенным и укрепленным во имя короля… мне следует отрубить голову, и душа моя должна быть обречена на адские муки… об этом и речи быть не может. Все мы должны вместе взяться за работу и построить форт — и сделать это быстро». Албукерк спешил, и не без оснований — нужно было укрепить позицию Португалии и при этом успеть пуститься в обратный путь до наступления сезона дождей. К тому же Албукерк беспокоился из-за того, что происходит на Гоа в его отсутствие. Все это заставляло губернатора торопиться.

Скептическое отношение многих португальцев к этому предприятию было оправданно, а отсутствие энтузиазма легко объяснимо. Возводить форт у реки в центре города оказалось крайне тяжелой работой. Эмполи, который был не из тех, кто не любит жаловаться на трудности, рассказывал об этом так: «Капитан-майор вместе со своими людьми в большой спешке днем и при свете факелов ночью возводил форт из деревянных досок со многими тяжелыми бревнами вокруг и большим количеством пушек и за месяц полностью укрепил его». Тем не менее этим дело не ограничилось: «Как только убедились, что деревянный форт достаточно прочен, начали возводить укрепления из камня…» Рабочая сила была весьма разочарована, когда необходимый для строительства камень удалось добыть благодаря разграблению мечетей и домов.

«Таскать камни на спине было тяжелой работой, и каждый стал или строителем, или каменщиком… Форт строили, во всякий час держа поблизости оружие, под невыносимым пеклом, поскольку земля эта располагается на два градуса к северу от экватора. [Город] стоит в низине, почвы здесь болотистые, населенные дикими тварями, поэтому всюду сильное зловоние и нездоровый воздух. Мы не ели ничего, кроме риса, в результате все наши люди занемогли… Не осталось никого, кто бы не страдал от дьявольской лихорадки, умершие лежали… в казармах по два-три дня, поскольку некому было их хоронить. Я заболел в начале октября, лихорадка не прекращалась пятьдесят дней и была так сильна, что я был без сознания».