Андрей Буровский: Пётр Первый - проклятый император

Другое дело, что отношение к историческим деятелям 90 процентов людей строят не на основе самостоятельного изучения, а принимая какое–то устоявшееся мнение или внимая пропаганде. А тут сто лет, двести лет почти и не слышно было голосов, кроме восторженных.

И уж конечно, вполне объяснимо, что обожали Петра все экстремисты всех мастей, все радикалы и «революционные демократы». И всё тот же Белинский:

«Для меня Петр ― моя философия, моя религия, мое откровение во всем, что касается России. Это пример для великих и малых, которые хотят что–либо сделать, быть чем–то полезным».

Не меньше захлебывается Герцен:

«Пётр, Конвент научили нас шагать семимильными шагами, шагать из первого месяца беременности в девятый».

Здесь характерен не только сам по себе восторг, но и отождествление Императора с революционным французским Конвентом. Пример Петра оказывается не менее важен для «революционера–демократа», «разбуженного декабристами», чем пример французских революционеров, ― как интересно! Уже этого примера достаточно, чтобы предположить ― видимо, на примере Петра учились и другие любители прыгать «из первого месяца беременности в девятый».

По крайней мере, и Маркс, и Энгельс, и Троцкий, и Вовка Ульянов ― все они были величайшими сторонниками Петра, его восторженными поклонниками.

Веками, десятилетиями о Петре Великом, Петре I, говорилось исключительно самыми торжественными словами: великий реформатор! Великий человек! Великий просветитель! Отец народа! Создатель Империи!

«Великий муж созрел уже в юноше и мощною рукою схватил кормило государства»,

«…Богатырь физически и духовно»,

«невиданный богатырь, которому грузно было от сил, как от тяжелого бремени… ему тесно было в старинном дворце кремлевском, негде расправить плеча богатырского…»

И далее, в таком же эпическом стиле: «Молодой богатырь рвался из дома от матери ― поразмять плеча богатырского, спробовать силы–удали молодецкой»; «…герой–преобразователь, основатель нового царства, а лучше сказать, новой империи…»

В этом хоре славословия звучат голоса величайших историков России ― В.Н. Татищева, Н.М. Карамзина, Н.М. Соловьева, В.О. Ключевского, Е.В. Тарле, В.В. Мавродина. В этом же хоре ― голоса А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, А.Н. Толстого и К.Н. Симонова, В.Н. Ге и В.В. Сурикова. Петра возвеличивают всеми возможными литературными и художественными средствами.

Трудно усомниться в истинах, которые несут и возвещают ТАКИЕ имена, ведущие деятели русской культуры прошлого и настоящего.

Даже либеральный петербургский историк Е.В. Анисимов называет Петра «великим реформатором», скрупулезно перечисляя, что он оставил после себя:

«Последний рекрутский набор состоялся в 1874 году, то есть спустя 170 лет после первого (1705). Сенат существовал с 1711 по декабрь 1917–го, то есть 206 лет; синодальное устройство Церкви оставалось неизменным с 1721–го по 1918–й, то есть в течение 197 лет, система подушной подати была отменена только в 1887 году, то есть 163 года после её введения в 1724 году».

Правда, уже в XVIII веке прозвучал совсем другой голос ― князя Щербатова, с его великолепной, ядовитой и умной книгой ― «О повреждении нравов в России». Князь Щербатов вполне серьезно полагал, что нравы допетровской Руси были здоровее, «правильнее» возникших позже и что для нравственности народа лучше было бы вообще обойтись без реформ. Но, во–первых, мало кто прочитал эту книгу и в XVIII, и даже в XIX веке ― опубликовали–то ее только в 1888 году. Князь Щербатов писал если и не лично для себя, то для какого–то сверхузкого кружка; для тех, кто может понять его аргументы и кого не опасно допускать до критики выбранного Россией пути, то есть для аристократов ― причем аристократов и по своему материальному положению, и по уровню образования, и по нравственным качествам.

Во–вторых, и князь Щербатов не сомневался в пользе Петровских реформ. Да, они ужасны по своим методам. Да, привели к чудовищным последствиям. Но это ― совершенно необходимые реформы. С точки зрения князя Щербатова, не будь петровского «рывка», России потребовалось бы 275 лет, чтобы добиться того же уровня развития, которого она достигла за 50 лет, к 1775 году. Если бы не реформы Петра, Россия продолжала бы отставать и оказалась бы сожранной и разорванной на части европейскими державами.